Мизгирь
Шрифт:
– Ну, ты, дед, прямо с порога с расспросами накинулся, – остепенила его супруга, – Погоди малость, дай человеку присесть с дороги, вымыть руки, выпить чашечку чаю, а там уж и с разговорами приставай.
– Да я что, я ничего, я не против, – улыбнулся хозяин, – Пойду пока на кухню, покуда я со своими ногами доберусь, вы как раз уже и разденетесь, и руки вымоете, и меня догоните.
И он медленно двинулся по коридору, видно было, как нелегко ему даётся каждый шаг, однако он, как и супруга, излучал тепло и доброту, несмотря на физические страдания, которые ему приходилось
За чаем и беседой время пробежало незаметно. Хозяева расспрашивали Леру о том, о сём. Наконец, Лера решила, что пора перейти к цели своего приезда, тем более, что Матвей Степанович, извинившись, и сославшись на усталость, ушёл прилечь и они остались с хозяйкой наедине.
– Серафима Клементьевна, – сказала Лера, доставая из своего пакета альбом и фотографии, – Вы ведь знаете, что я к вам по делу. Я вот на чердаке начала прибираться, и нашла там эти вещи. Я подумала сначала, что это рисунки ваших детей, но потом увидела эти подписи и поняла, что это ваш собственный альбом, думаю, что вам он будет дорог, как память. И вот, эти фотографии, где вы совсем малышка.
Серафима Клементьевна взяла альбом в руки и раскрыла его, положив на стол. С удивлённой улыбкой, качая головой, она переворачивала страницу за страницей, разглядывая синих зайцев и зелёных собачек, огромную красную бабочку и крохотный домик с кривым крылечком.
– Ну, надо же, – ахала она, – И как только он сохранился? Но, я полагаю, что это моя бабушка с мамой положили его однажды в сундук, да так и забыли. Мы же, когда переносили вещи из старого дома в новый, в свою очередь просто-напросто просмотрели их, наверное, поставили сундук на чердак, да так он там и остался. Чудно, конечно.
Лера внимательно следила за лицом Серафимы Клементьевны, она не хотела пропустить её первой реакции на рисунки, что начинались с середины альбома, те самые, нарисованные одним только чёрным карандашом, непонятные и жуткие. Наконец, Серафима Клементьевна перевернула последнюю страницу с жёлтым солнцем посередине, и рука её так и застыла, держа страницу за уголок. Лера молчала, продолжая испытующе глядеть ей в лицо.
– Что это? – прошептала хозяйка, – Как жутко. Какой контраст с этими… этими радостными и яркими картинками на предыдущих страницах.
– Вы помните, почему вы вдруг стали рисовать такие рисунки? – спросила Лера.
Серафима Клементьевна подняла взгляд на гостью.
– Нет, – покачала она головой, – Я даже не уверена до конца, моей ли рукой нарисованы эти чёрные картинки. До того я припоминаю, как рисовала всех этих петушков и прочие рисунки, что-то мелькает в памяти, образы, обрывки, но это…
Она покосилась на страницы, лежащего перед ней альбома.
– Нет, Лерочка, я не помню, как я рисовала всё это. Скажи, а почему для тебя это так важно?
Лера замялась:
– Просто эта соседка Галя она… Она такая странная. Она всё время пытается лезть к нам со своей дружбой и советами. А ещё недавно мы нашли в сарае подвешенную ворону с вытащенными внутренностями.
– О, Боже, ужас какой, – прижала ладони к щекам Серафима Клементьевна, – Кто бы мог такое
– Вот и я хотела бы это знать, – вздохнула Лера, – Я думала, вы хоть как-то прольёте свет на это.
– Нет, детка, я ничего такого не могу тебе сказать, – пожала плечами Серафима Клементьевна, – Деревня, как деревня у нас, есть, конечно, странные люди, да где их нет?
– А про фото что вы можете сказать? Кто этот Максимка? – снова спросила Лера.
– Максимка? – хозяйка, сощурившись, вгляделась через очки в лицо мальчишки, что строил маленькой Симе рожицы на фото, – Нет, вот хоть убей не могу вспомнить такого мальчика. Может в гости к кому приезжал?
Она развела руками.
– А тётю Галю с бабушкой узнаЮ, конечно. Но вот Максим… Максим… Нет.
Лера вздохнула и отвела взгляд, видимо, сегодняшняя поездка не прольёт ни капли света на её вопросы. Ну что ж, значит, так тому и быть. В конце-концов, может и не нужно ей всё это знать, не её это дело.
– Ну, нам пора, – сказала она, поднимаясь из-за стола, – Спасибо вам большое за тёплый приём, за угощение!
– Приезжай ещё, дорогая, – обняла её хозяйка, – Мы всегда вам рады. Приезжайте в другой раз вместе с Геннадием.
При упоминании имени мужа, Лера вновь нахмурилась, но тут же натянула на лицо улыбку. Они распрощались, и Лера с Евой отправились в обратный путь.
Глава 16
Подъехав к дому, Лера вышла из машины, и, взяв на руки Еву, зашагала к воротам, но внезапно остановилась, как вкопанная. Прямо перед самыми воротами из земли торчал воткнутый в неё кол. Лера не поверила своим глазам – что за ерунда? Кому понадобилось вколачивать сюда этот кол? А он действительно был вколочен, потому как, судя по его толщине, и тому, как крепко он стоял в мёрзлой пока ещё земле, голыми руками его явно было не воткнуть так глубоко. Лера стояла в замешательстве, кол торчал из земли на высоту примерно в полметра, аккурат перед самой калиткой.
– Дурдом какой-то, – выругалась она, – То вороны, то колья! Средневековье какое-то.
Неудачный разговор с Серафимой Клементьевной, который не пролил ни капли света на события, так волновавшие её разум, и теперь ещё этот кол окончательно разозлили и расстроили её, и Лера со злостью пнула дурацкую палку, но та даже не шелохнулась. Лера вернулась к машине, положила Еву обратно в люльку, и, подойдя к деревяшке, склонилась над ней.
– Ну, погоди, – прошептала она с раздражением, закатывая рукава своего лёгкого пальто.
Она схватилась за колышек обеими руками и потянула на себя, но тот даже не думал поддаваться. Лера, распалившись, трясла и трясла его, она раскраснелась и шумно дышала, вложив всю свою досаду и злость в эту проклятую деревяшку, качала его из стороны в сторону, и, наконец, вся вспотев и растрепавшись, бросила это дело. Колышек не сдвинулся ни на миллиметр.
– Ой, а что это ты делаешь, Лера? – послышался за спиной знакомый голос.
Лера закатила глаза, выдохнула и резко развернувшись, улыбнулась: