Мизгирь
Шрифт:
– О, а наша голубка не так и любезна, как казалась с первого взгляда, ну, да я давно поняла, что ты та ещё хамка и грубиянка, только притворяешься смирной овечкой, лицемерка, – лелейно пропела Галина, и тут же скривила рот в злобной ухмылке, и зашипела по-змеиному, – Ну, ничего, скоро по-другому запоёшь, птичка.
Лера неожиданно наступила ногой на ключи и, обрадовавшись находке, тут же подняла их:
– Отпусти меня по-хорошему, – процедила она сквозь зубы, глядя прямо в жёлтые немигающие глаза Галины.
– А то что? – захохотала та, – Что ты сделаешь мне? Посмотри, сколько нас.
Она
Лера тяжело дышала:
– Не знаю что, но знаю, что ради дочери я вам всем перегрызу глотки заживо, твари.
– Эх, ты, дура, – сделав печальное лицо, трагически произнесла Галина, – Совсем у тебя с мозгами-то туго. А ведь если бы ты поняла знаки и прислушалась к ним, то давно бы уже уехала отсюда, и спаслась. Но ты же просто глупая курица, ты не услышала ни предупреждений вашего домового, который пытался подсказать тебе и гнал тебя из дома, чуя беду, ну да я вовремя «помогла» тебе, научила, как его задобрить. Он и замолчал. Ты не убежала ни тогда, когда увидела Аму у леса, ни тогда, когда я подбросила вам ворону в сарай, проведя ритуал для замутнения вашего сознания. Я спокойно творила свои дела, а ты, как тупая курица сидела и ждала, когда будет совершена окончательная жертва и только кудахтала и кудахтала. Ты сама во всём виновата, и винить тебе теперь только себя. Отдай сюда ребёнка!
Галина попыталась вырвать Еву из рук Леры, но тут же взвизгнула и с шипением отпрыгнула прочь, как кошка:
– Рубаш-ш-ш-ка-а-а, снова эта проклятая рубашка! Сними её!
– Да сейчас, как же! – плюнула ей в лицо Лера, и, развернувшись, бросилась в дом. Галина с ненавистью глянула ей вслед, посмотрела на свою обожженную ладонь и скомандовала остальным:
– За ней! Аму нужен этот ребёнок.
Толпа двинулась во двор.
Лера уже успела заскочить в дом, опрометью она кинулась в одну из спален, закрыла дверь, положила Еву на кровать, и быстро придвинула комод к двери, как ей это удалось, она не задумывалась, комод был тяжёлым, но сейчас она не ощущала его веса.
– Окно, – мелькнула мысль.
Она посмотрела на шкаф, нужно было придвинуть его к проёму окна.
– Я смогу, – прошептала она.
Обхватив его обеими руками, она с силой толкнула его вперёд. Шкаф поддался. Лера собрала все силы, она тяжело дышала, но продолжала толкать шкаф к окошку, всё ближе и ближе. Наконец, тот плотно встал на положенное место. Лера наклонилась вперёд, чтобы отдышаться и перевести дух. В этот момент заплакала Ева.
– Моя девочка, моя малышка, – Лера схватила её на руки и прижала к груди, – Сейчас-сейчас, мама тебя накормит.
Она судорожным движением обнажила грудь и приложила девочку к соску. Та жадно припала к груди и принялась сосать, но спустя мгновение отпустила грудь, и вновь громко и жалобно заплакала.
– Что такое? – не поняла Лера.
Она нажала на грудь, но молока из неё не вышло ни капли.
– О нет, – простонала она, откинувшись назад, на стену, – Только этого сейчас не хватало, от стресса пропало молоко.
Ева продолжала плакать, а за стеной, в коридоре послышалось вдруг движение и медленные шаги множества ног, они приближались к двери, за которой сидела Лера с ребёнком на руках…
Глава 22
Шаги
– Девочка моя, потерпи, пожалуйста, скоро всё закончится и мама тебя накормит.
Она бросила быстрый взгляд широко распахнутых глаз на часы – уже почти два пополуночи. Значит, им надо продержаться ещё часа три, там уже будет рассвет, если, конечно, им повезёт, и день выдастся солнечным. Почему-то Лере казалось, что с приходом рассвета эти твари должны уйти, исчезнуть, ведь так всегда бывает в страшных фильмах, где мертвецы и вампиры отступают обратно в свои могилы с первыми лучами солнца. Но ведь то мертвецы, а эти-то вроде как живые пока.
Лера с с тоской посмотрела на дверь и заплакала. Она почему-то ожидала грохота, что сейчас дверь начнут выламывать и трясти, но этого не происходило, и оттого было почему-то ещё страшнее. Из-за двери доносилось тихое мерное поскрёбывание, словно кто-то монотонно скоблил её лаковую поверхность ногтями.
– Пошли прочь, пошли прочь, – шептала Лера, и слёзы текли ручьём по её лицу, а она не вытирала их. Солёные капли падали на лицо Евы и та морщилась, и жалобно кряхтела, заходясь в плаче.
– Прошу тебя, прошу, не плачь, они же рядом, они слышат, они хотят забрать тебя, – взмолилась Лера к дочери, понимая, что та, конечно же, слишком мала для того, чтобы осознать её просьбу и внять ей.
Сколько это всё продолжалось, Лера не понимала, она будто впала в транс, сидя на полу, прислонившись спиной к стене и монотонно качая дочку, которая, наплакавшись, уснула, наконец, обессиленная. Внезапно в окно постучали. Быстрый и тихий звук ударов по стеклу испугал её. Лера вздрогнула, вскочила на ноги, и, вжавшись в стену, уставилась на окно. Кто это может быть? Она нашарила рукой тяжёлую статуэтку, стоявшую на комоде, и подошла ближе к окну, заставленному шкафом.
– Лера, – донёсся вдруг шёпот из-за стекла, – Лера, это я, Гена, открой.
Сердце Леры бешено стучало. Что делать? Как поступить? Открывать или нет? Она уже не верила никому и ни во что? Гена ли там?
– Лера, – вновь послышался голос, и в окно стукнули уже настойчивее, – Открывай же скорее, я машину завёл, выбирайся в окно, и уедем отсюда, только тихо. Они пока что все там, в доме.
Лера осторожно положила дочку на кровать, та закряхтела во сне, сморщила личико, и медленно подошла к шкафу. С трудом оттеснив его чуть в сторону, Лера выглянула в окно, продолжая сжимать в руках статуэтку. За окном действительно стоял её муж. Лера выдохнула.
– Где ты был? – громко зашептала она, отворяя створку.
– Всё плохо, Лера, Дмитрия убили, – быстро заговорил Гена, – А я без сознания был, меня этот шкет, как его там, Максим, цапнул прямо за лицо, вот, видишь?
Он повернулся к окну. На правой его щеке была рваная кровоточащая рана. Лера открыла, наконец, неподдающуюся створку, холодный поток свежего воздуха ворвался в комнату.
– Где Ева? Давай мне её, – горячо зашептал Гена, – А потом выбирайся сама.
Лера метнулась к кровати, схватила дочку, проверила, хорошо ли затянута защитная рубашка на малышке, и вернулась к окну.