Млада

Волхв курил в землянке дымы, когда издали послышались вой, крики, хулы и стенания. Выли в основном бабы, но мужики тоже, да с такой силой, что сосредоточиться на курении было совершенно невозможно, но духи уже пришли на дымный призыв, волхву пришлось быстро зарезать жертвенного петуха, который тут же начал скакать по землянке, брызжа во все стороны горячей кровью. В морозном воздухе людской вой разносился далеко. Умер кто-то.

Утром в низкую дверь постучали. Волхв, полночи гонявший бесенят, был не в духе, но всё-таки

– Померла Добрава,– сообщил он утирая слезу. – И младенчик мёртвым вышел…

– Схороните! –хмуро буркнул волхв. – Чего от меня-то хочешь, старик?

– Любомир хочет поговорить с тобой,– так же грустно ответил дед. – Не откажи в просьбе безутешному вдовцу.

–Чего сам не пришел? – возмутился волхв, потирая опухшие глаза. – Молодого нашли, бегать?

– Безутешен. Рыдает,– старик опустил взор.

– Да… Я слышал…

Он накинул бурку, притворил дверь и пошел за стариком. Тот привёл Волхва в большой терем, у которого сидели плакальщицы и выли одна страшнее другой. Завидев Чаклуна все умолки. Пройдя в терем он увидел:

На длинной, широкой лавке лежало облачённое в белое бездыханное тело Добравы – дородной девки безвременно почившей в родах, а рядом на колоде сидел Любомир, её вдовец. Тот прижимал к груди какой-то свёрток и раскачивался вперёд-назад.

– Чего звал? – буркнул волхв. – Мертва, с порога видно…

– Мы хотели назвать его Ждан, – безлико произнёс Любомир.– Потому, что долгожданный…

– Хорошее имя,– одобрил кудесник.

– Она носила петуха Ладе вчера утром,– Любомир встал со своей колоды и подошел к Волхву поближе. – Почему Лада не сберегла хотя бы дитя?

Любомир смотрел Жрецу прямо в глаза из-под бурых косматых бровей.

– Надо было призвать Берегинь,– пожал плечами Волхв. – Лада капризна… Ты позвал меня, чтобы поговорить о Ладе?

– Нет,– Любомир снова уселся на колоду. – Я лишился всего… Всего… одним махом! – из глаз Любомира катились крупные как клюква слёзы и скрывались в густой бороде.

– Принеси жертву Семарглу, в упокоение их душ,– Волхв лениво почесал свою серую бороду. – Хочешь, я принесу?

– Я хочу, чтобы ты вернул мне сына,– сказал Любомир тоном, не терпящим возражений.

– В уме ли ты, мужик? – Волхв округлил водянистые глаза. – Род…

– Род,– перебил Любомир вскочив. – Видел, что мой сын умрёт! За что так наказал? Я отдал быка, когда узнал, что Добрава понесла!

– Навь не отдаст,– Чаклун смотрел на Любомира без страха, хотя и знал, как суров и скор ипат на расправу. – Ты это понимаешь?

– Я уверен, что ты придумаешь как вернуть мне сына,– рыкнул Любомир, падая на колоду. – Или я тебя самого принесу Роду в жертву!

– Не забывайся, воевода,– спокойно произнёс Волхв. – Я могу лишь сделать его … покровителем твоего рода…

– Как это? – поднял глаза Любомир.

– Понимаешь,– Волхв присел на корточки. – Похоронив младенца под домом, ты сможешь заключить с ним… – почесал в затылке. – Некий договор… Незримое присутствие сына, а иногда и зримое взамен на… к примеру, постоянные подношения.

– Домовой,– начал было Любомир, но Волхв его перебил:

– У вас его нет,– скривился он. – Он бы охал к худу и тогда, Добрава прибёгла бы ко мне до того, как помереть, прихватив с собой сына…

– Ты говоришь о моей жене! – крикнул Любомир.

– Я сказал, что-то не так? Домовой охал?

– Нет,– рыкнул Любомир. – Добрава…видела Богинку…

– Тьфу ты,– сплюнул Волхв. – Чего ж не прибёгла?

– Прибёгла… к Ладе…

– Хорошо…– протянул Волхв. – Решай, воевода, пора ….

Он кивнул в сторону Добравы.

Горели деревни. Варяги и дружина Владимира не щадила никого. Они принесли чужого бога. Распятого и воскресшего, но чужого. Все, кто не хотел принимать чужую веру были изрублены мечами и выброшены в реки, заперты внутри горящих изб, утоплены. И великий плач стоял над землёю Русской.

Нива плелась по извилистой размытой дороге к посёлку Шубино Новгородской области.

– Бабка моя немного того была,– Сергей жевал бутерброд с колбасой. – Я ещё в детстве, когда тут лето проводил то и дело замечал, что она в сад носит конфетки и яблоки, а один раз увидел, как она под дом их закапывает.

– Домового кормила? – спросила Маринка с заднего сидения.

– Дура, домового в доме кормят,– фыркнул её брат Стас. – На то он и домовой.

Марина надулась и уставилась в окно. Стас открыл форточку и закурил.

– Хорош смолить,– крикнул Сергей. – Мне в глаза дым лезет! Матушка говорила, что Бабуля моя всегда была немного не в себе…

– Бухала? – осклабился Стас.

– Нет,– холодно ответил Сергей. – С чудинкой просто была. Болтала с кем-то в пустой комнате, вот конфетки ныкала … Но не буянила и ладно.

Нива подползла к поросшему бурьяном участку. За зеленью виднелся сруб из почерневшего дерева.

– Прибыли,– сказал Сергей, вылез из машины и, откинув сидение стал разминать затёкшую поясницу.

– Ну и дырень,– протянул Стас.

– Полегче, – Сергей отвесил тому подзатыльник. – Родовое гнездо Любомировых!

– А мне нравится,– прощебетала Марина. – Запущено немного, но мило.

– Тут хоть электричество-то есть,– скривился Стас, проверяя наличие сети.

– Здравствуйте! – послышалось с соседнего участка.

Троица посмотрела туда. За ухоженным забором, выкрашенным светло- зелёным, стояла улыбающаяся старушка с пухлыми румяными щёчками. На ней была цветастая косынка с узлом под подбородком, светлое свободное платье и фартук в аляповатый цветочек.