Младший брат
Шрифт:
Затем подсчитайте количество слов в только что поступившем по е-мейлу сообщении и по частотной гистограмме определите, к какой «куче» — спама или хэма — оно принадлежит вероятнее всего. Если окажется, что это спам, подкорректируйте гистограмму в соответствии с новыми данными. Существует множество способов усовершенствовать этот метод — например, подсчитывать слова парами, периодически вычищать устаревшие данные, — но принцип работы остается тот же. В общем, как все гениальное, идея простая и очевидная, когда ее преподнесут тебе на тарелочке.
Для нее найдется уйма применений. Вы можете поставить перед компьютером задачу сосчитать линии на картинке и проверить, чему больше соответствует результат: гистограмме частотности линий «собака» или гистограмме частотности линий «кошка». Программа сумеет выявить порнуху, банковские махинации, словесные флейм-войны на веб-форумах и чатах. Полезная штука.
Но для икснета она не предвещала ничего хорошего. Представьте, что ДНБ держит на подслушке весь Интернет (а так оно, наверное, и есть). Они, конечно, не могут определить отправителей икснетовских сообщений по их зашифрованному содержанию.
Зато дээнбисты могут запросто вычислить, кто шлет в несколько раз больше шифрованного материала, чем основная масса пользователей Интернета. Для обычного сеанса онлайновой связи соотношение открытого и шифрованного текста составляет примерно 95 процентов к пяти. Если же в чьей-то исходящей почте это соотношение имеет обратную пропорцию, то ДНБ, наверное, захочет отрядить парочку своих шестерок вроде Сопливого и Прыщавого, только башковитых по компьютерной теме, чтобы поспрошать тех отправителей, не занимаются ли они терроризмом или сбытом наркотиков.
У китайцев такое происходит сплошь и рядом. Кое-кто из местных диссидентов просекает фишку и пытается обойти Великую «Веб-упорную» Стену — цензорскую систему, контролирующую связь с Интернетом по всей стране — используя зашифрованную связь с компьютером, находящимся где-нибудь за границей. Китайским партийцам непонятно, что выискивает диссидент в Интернете — может, порнуху, а может, инструкцию по изготовлению бомбы; обменивается с кем-то материалами политического характера или похабными шуточками со своей подружкой на Филиппинах, или получает утешительные вести о положении дел в сайентологии. А им и не надо понимать. Им достаточно, что объем шифрованного трафика у этого парня много больше, чем у его соседей. Достаточно для того, чтобы заслать этого парня в трудовой лагерь в назидание всем китайцам, каким взбредет в голову не согласиться с политикой правящей партии.
Я все еще был готов делать ставку на то, что икснет находится в мертвой зоне радара дээнбистов, но засечь его для них лишь вопрос времени. После сегодняшней истории я бы не сказал, что ощущаю себя комфортнее, чем диссиденты в Китае. И все люди, приобщенные мной к икснету, теперь подвергаются опасности. Правоохранительным органам плевать, действительно ли вы нарушаете закон; они поместят вас под микроскоп за одно только статистически аномальное поведение. Главное, события развиваются так быстро, что теперь уже ничего нельзя повернуть вспять; икснет живет собственной жизнью, и его не остановить.
Я должен найти какой-то иной способ уладить это дело.
Жалко, что рядом со мной нет сейчас Джолу. Он работает в интернет-провайдерской конторе «Пигсплин-Нет», которая приняла его на работу еще в двенадцатилетнем возрасте. Естественно, Джолу гораздо глубже меня разбирается в сети и что-нибудь посоветовал бы. Кому как не ему знать наилучший способ в этой ситуации уберечь наши задницы от тюрьмы.
Хорошо, что Ван, Джолу и я договорились встретиться завтра после школы в нашей любимой кафешке в Мишн-дистрикт. Вообще-то это ставшее привычным продолжение наших еженедельных плановых встреч в качестве команды «Харадзюку-Фан-Мэднес», но теперь, когда игру отменили, и с нами нет Даррела, они больше похожи на поминальные посиделки, дополняемые в остальные дни неоднократными телефонными звонками и посланиями по моментальной почте примерно такого содержания: «Ты как, в порядке? Неужели это действительно случилось с нами?». Хорошо, когда есть с кем поговорить.
— У тебя крыша съехала! — сказала мне Ванесса. — У тебя конкретно, реально, в натуре, железобетонно заклинило чердак!
Ван мучительно стеснялась своей школьной формы, состоящей из безрукавки прямого покроя, плиссированной юбочки и гольфов — ну копия Сейлор Мун. Она не успела съездить домой переодеться, поскольку ей пришлось бы сначала долго добираться до самого моста Сан-Матео, а потом возвращаться обратно в город на принадлежащем ее женской школе челночном автобусе. У Ванессы с самого начала испортилось настроение, потому что в кафешке тусовались малахольные эмо, которые в сравнении с ней казались взрослыми и кульными, и при ее появлении зафыркали в свои чашки с латте.
— А что мне делать, по-твоему, Ван? — спросил я, чувствуя, что сам начинаю заводиться. Харадзюку накрылась, Даррела нет, в школе зеленая тоска: целый день, сидя в классе, я утешал себя тем, что мне предстоит встреча с остатками моей команды. И вот, пожалуйста, встретились — и меня же отругали!
— Перестать подвергать себя риску, M1k3y! — У меня даже волосы на голове зашевелились. Мы, конечно, обращались друг к другу по никам на собраниях команды, но теперь, когда мой никнейм стал известен всему икснету, очень уж стремно было слышать его при народе.
— Никогда не называй меня так в общественном месте! — шикнул я на Ванессу.
Ван сокрушенно покачала головой.
— Вот об этом я и говорю. Кончится тем, что ты очутишься за решеткой, Маркус, и других за собой потянешь! Причем многих. После того, что случилось с Даррелом…
— Я занимаюсь этим ради Даррела! — Студентки за соседним столиком обернулись на мой голос, и я сбавил обороты: — Пусть не думают, что им все просто так сойдет с рук!
— Если ты надеешься остановить их, у тебя действительно с головой не в порядке. Они выполняют решения правительства!
— Все равно это наша страна! — доказывал я. — Мы имеем право постоять за себя!
У Ван стало такое лицо, будто ее душат слезы. Она два раза судорожно вздохнула и встала из-за стола.
— Извини, я не могу участвовать в этом безумстве. И не могу просто наблюдать со стороны, как ты шагаешь прямиком к краю пропасти. Это все равно что смотреть в замедленном воспроизведении видеозапись автокатастрофы. Ты обрекаешь себя на гибель, а я слишком люблю тебя, чтобы пережить подобное зрелище.