Младший брат
Шрифт:
— Верно, от хиппи. Но в наши дни, когда заходит речь о хиппи, чаще говорят об их одежде и музыке, хотя это лишь второстепенные черты эпохи шестидесятых годов с ее важными общественными процессами. Вы, конечно, слышали о движении за равные гражданские права и отмену расовой сегрегации. Белые и чернокожие подростки, ваши ровесники, ехали автобусами в южные штаты, где черные составляют большинство избирателей, и участвовали в организации акций протеста против официальной политики государственного расизма. Многие известные борцы за гражданские права родились и выросли в Калифорнии. Мы всегда выделялись повышенной политической активностью по сравнению с остальным населением США, и в нашем штате чернокожие рабочие первыми смогли вступить в профсоюзы вместе с белыми и получили равные с ними права на рынке труда. Так что черным у нас жилось получше, чем их братьям на юге.
Мисс Галвез помолчала немного, как будто что-то вспоминая, и продолжила:
— В движении «Наездники свободы» всегда участвовали студенты из Беркли. Набор добровольцев для отправки на юг производился за информационными столами, установленными в университетском кампусе на Банкрофт-энд-Телеграф-авеню. Кто-то из вас, вероятно, обратил внимание, что те столы сохранились по сей день. Руководство университета пыталось воспрепятствовать этой практике. Президент запретил политическую деятельность на территории кампуса, но юные борцы за гражданские права продолжали действовать, несмотря ни на что. Полиция пыталась арестовать студента, который за одним из информационных столов раздавал агитационную литературу. Они затолкали его в полицейский фургон, однако машину тут же окружила толпа в три тысячи студентов и не выпустила ее из осады. Полиции пришлось отпустить задержанного, а студенты с крыши фургона произносили речи в защиту Первой поправки к Конституции и свободы слова.
В классе царила мертвая тишина, а мисс Галвез продолжала свой рассказ:
— Это событие послужило толчком для активизации движения за свободу слова и положило начало новым молодежным субкультурам, от хиппи до более радикальных студенческих организаций. Появились также группировки, проповедующие «блэк пауэр», среди них — знаменитые «Черные пантеры», а потом и «Розовые пантеры» и другие объединения, защищающие права сексуальных меньшинств; радикальные женские организации и даже движение «сепаратистских лесбиянок» за полную отмену мужского пола как такового! И, конечно, йиппи. Кто-нибудь из вас слышал о йиппи?
— Это не те ли, что подняли в воздух Пентагон? — спросил я, припомнив виденный мной документальный фильм.
Мисс Галвез засмеялась.
— Я совсем забыла о той истории, но ты прав, это были они. Йиппи — своеобразные хиппи от политики, только не такие серьезные, как мы с вами привыкли думать о современных политических деятелях. Они много озорничали — прикалывались. Швырялись деньгами на торгах нью-йоркской фондовой биржи. Собирали сотни протестующих демонстрантов в кольцо вокруг Пентагона, и те хором произносили магическое заклинание, которое якобы должно было поднять огромное здание в воздух. Еще йиппи изобрели мнимую разновидность ЛСД, которую можно распылять на окружающих, стреляли ею друг в друга из игрушечных водяных пистолетов и симулировали наркотическое опьянение. Они были великими режиссерами, и организованные ими политические акции становились блокбастерами телевизионных новостей. Один йиппи, клоун под псевдонимом Уэйви-Грэйви, нарядил сотни демонстрантов в костюмы Санта-Клауса, и тогда вечером перед ошеломленными телезрителями появились удручающие кадры того, как полиция хватает и волочет по асфальту добрых сказочных стариков. Очень многих действия полиции возмутили и заставили протестовать.
Мисс Галвез рассказывала так, словно сама принимала участие в тех событиях. Впрочем, может, и действительно принимала, хотя с виду по ней этого и не скажешь.
— Звездный час йиппи настал в 1968 году во время проведения в Чикаго национального съезда демократической партии США. Они воспользовались этим событием, чтобы организовать массовые протесты против войны во Вьетнаме. Город заполнили тысячи демонстрантов, которые ночевали в парках, а днем пикетировали здание, где проходила конвенция. В тот год йиппи придумали и осуществили множество эксцентричных пропагандистских трюков — например, в противовес официальным кандидатам на пост президента они выдвинули своего претендента — поросенка по кличке Пигас. На улицах Чикаго происходили потасовки между полицией и демонстрантами, что само по себе давно перестало быть редкостью. Только чикагским копам не хватило сообразительности не трогать репортеров. После избиения полицейскими дубинками журналисты отплатили за обиду тем, что наконец-то откровенно поведали всей стране о зверствах, чинимых в отношении протестующих. Американцы с ужасом смотрели телевизионные репортажи о том, как их детей безжалостно лупят чикагские полисмены. Жестокие разгоны демонстраций прозвали тогда «полицейскими погромами».
В том документальном фильме ничего не говорилось об избиении журналистов и полицейских погромах, но я безоговорочно верил рассказу мисс Галвез.
— В ту пору йиппи любили повторять: «Не верь никому старше тридцати». В этом была доля истины. Людям, чье детство и юность совпали с периодом противоборства с нацистами и прочими врагами, не дано постичь, что в отказе воевать против Вьетнама выражается любовь к родине. Йиппи считали, что человек, перешагнувший через тридцатилетний возраст, уже не способен изменить свое восприятие мира и понять, почему тогдашние мальчишки и девчонки пропадают на улицах, бросают школу, садятся на иглу. Сан-Франциско находился в эпицентре тех бурных событий. Здесь зародились революционные армии. Некоторые из них взрывали здания и грабили банки под знаменем борьбы за правое дело. Кто-то из тех ребят подрос и стал более или менее нормальным гражданином, другие очутились за решеткой. У третьих судьба сложилась просто невероятно. К примеру, университетские недоучки Стив Джобс и Стив Возняк основали компанию «Эппл-Компьютерс» и изобрели персональный компьютер…
Я реально проникся рассказом мисс Галвез. Кое-что из него мне, конечно, уже было известно, но я никогда не слышал, чтобы об этом говорили так, как наша учительница обществоведения. А может, прежде это не имело для меня такого значения, как сейчас? Мне вдруг подумалось, что уличные демонстранты, которых я привык воспринимать несчастными, угрюмыми и старыми, не такие уж и несчастные. И как знать, возможно, в икснетовском движении тоже найдется место для подобных акций?
Я поднял руку.
— Они победили? Йиппи победили?
Мисс Галвез несколько секунд молча смотрела на меня, о чем-то размышляя. В классе царила мертвая тишина. Всем хотелось услышать ответ.
— Они не проиграли. Но постепенно как бы сами развалились изнутри. Некоторые угодили в тюрьму из-за наркотиков. Другие сменили пластинку, переквалифицировались в йуппи и стали читать лекции в университетах о том, какого дурака сваляли они в молодости и как хорошо и правильно быть жадным. И все же им удалось изменить мир к лучшему. Кончилась война во Вьетнаме, и вышли из моды соглашательство и безоговорочное повиновение властям, на которые привыкли навешивать ярлык патриотизма. Небывалых успехов добились защитники прав черных, женщин и гомосексуалистов. Благодаря йиппи зародились и окрепли движения за права чикано, инвалидов и в целом традиции гражданских свобод в обществе. И сегодняшнее движение протеста — прямой отголосок той борьбы.
— Я просто ушам своим не верю, — раздался вдруг голос Чарльза. Он так далеко откинулся на спинку стула, что уже почти лежал, а его худощавое лицо с острыми чертами покрылось красными пятнами. От волнения он еще больше вытаращил свои влажные, выпуклые глаза и выпятил толстые губы, отчего стал похож на рыбину, выброшенную из воды.
Лицо мисс Галвез заметно посуровело, и она произнесла:
— Продолжай, Чарльз!
— Вы только что очень благожелательным тоном говорили о террористах. О самых настоящих террористах, которые взрывали здания, пытались сорвать торги на фондовой бирже, дрались с копами и мешали им аресту правонарушителей. Да ведь они напали на нас!
Мисс Галвез медленно кивала. Очевидно, она прикидывала, как бы охладить Чарльза, который перегрелся так, что вот-вот лопнет.
— Чарльз затронул интересный вопрос. Йиппи были американскими гражданами, а не иностранными агентами. Прежде чем говорить: «они напали на нас», тебе стоило бы разобраться, кто есть «они» и кто «мы». Если твои соотечественники…
— К черту таких соотечественников! — выкрикнул Чарльз и вскочил на ноги. — Мы тогда вели войну! А эти козлы помогали нашим врагам! Мне очень легко сказать, кто мы, а кто они: те, кто поддерживает Америку, — это мы. А если вы поддерживаете тех, кто стреляет в американцев, значит, вы с ними!