Младший лейтенант милиции
Шрифт:
— Постараюсь. — Как можно покладистее проявил сговорчивость я.
А затем, попрыгав на месте, забрался на возвышающийся посреди зала ринг и подлез под канаты.
Мой противник уже стоял в центре, нетерпеливо пританцовывая и выдавая в пространство серии, как ему казалось, «пушечных», в кавычках, ударов.
«Чем бы дитя не тешилось». — Сдерживая зевок, устало подумал я.
И, испытывая иррациональную злость от того, что вместо того, чтобы наслаждаться заслуженным обедом, вынужден отдубасить этого волосатого орангутанга, встал в стойку.
— Бокс! — Скомандовал
И Кохидзе, пытаясь задавить массой и взять нахрапом, сразу же кинулся в атаку.
Действуя скорее на инстинктах, чем действительно вспомнив что-то из канонов благородного искусства буксирования, я сделал шаг назад, уходя от атаки. Позволив, тем самым, сопернику провалиться, впустую молотя воздух своими огромными лапищами.
Да и кожаные перчатки, на мой взгляд, придавали некоторую гротескность его, и без того, вызывающего чувство какого-то внутреннего диссонанса, образу. Знаете, эдакая, начавшая порыкивать от ярости, волосатая обезьяна.
На бугрящееся гипертрофированными и, не если честно, не очень красиво очерченными мыщцами тушку которой, по прихоти неведомого режиссёра, напялили спортивную форму, состоящую из трусов и майки, обули в боксёрки а на верхние конечности надели, как мне кажется, только мешающее ей и вызывающие чувство подспудного раздражения, перчатки.
Впрочем, моя, по вполне понятным причинам, не высказанная вслух ирония, не помешала противнику мгновенно сориентироваться. И, снова поймав равновесие, сделать подшаг вперёд и опять нанести несколько быстрых и резких ударов.
«Бляха-муха». — Отстранённо подумал я. — «А ведь, попади такая плюха в мою, и так не слишком адекватную, после полученной травмы, голову и — пиздец котёнку»!
То есть, прошу прощения за мой французский, я, безо всякого сомнения, получу ощутимую и, наверное, даже довольно чувствительную травму. И, кто знает, вполне возможно, потеряю остатки, только-только начавшей налаживаться, связи с реальностью.
Все эти заполошные мысли промелькнули в моём, слегка растерянном мозгу с быстротой молнии, а тело, которое в данной конкретной ситуации оказалось гораздо умнее бестолковой головы, само отпрыгнуло в сторону. Пропуская бравого, и размахивающего грабками, словно ветряная мельница, Кохидзе мимо.
И, тут произошло странное. Сначала моя правая рука непроизвольно потянулась к поясу, а в сознании, помимо воли, промелькнула последовательность дальнейших действий… Вытащить из ножен остро отточенный, с так удобно ложащейся в ладонь пластиковой, обмотанной матерчатым скотчем, рукоятью.
А затем, схватив оказавшегося ко мне спиной неприятеля, за волосы и, запрокинув голову, быстро полоснуть по горлу. Чтобы чуть позже, когда на руку брызнет, а затем широким потоком польётся кровь, поставить агрессора на колени и, действуя кончиком клинка, вытащить через разрезанную гортань длинный язык.
Непременно, при этом, произнеся, сами-собой возникшие в голове слова. Сообщающие всем и каждому о том, что я — Свободный Разумный. И, действуя именно таким образом, полностью осознаю последствия и беру всю ответственность на себя.
Впрочем,
Боль, пронзившая вашего покорного слугу была, если и не запредельной то, вполне ощутимой для того, чтобы я смог полностью прийти в себя. И, разумеется, выбросить из головы спонтанно и, не иначе, как под воздействием впрыснутого надпочечниками в кровь адреналина, эти бредовые и, по крайней мере, именно здесь и сейчас, не сулящие ничего хорошего, образы.
А затем, из середины груди, на долю секунды, словно выросли невидимые руки. Которыми, я тут же толкнул, всё ещё обращённого задом ко мне Шоту. Отчего он потерял равновесие и, если бы не ограничивающие периметр ринга, обязательно бы упал за его пределами.
«Странное название». — Как-то вяло подумал я, глядя на вставшего с коленей противника. — «Это ж надо было додуматься, назвать абсолютно квадратную площадку, кольцом».
Но, так как всей картины окружающего меня мироздания я, как вы знаете, просто не помнил, тут же выбросил из головы не относящиеся к делу мысли и, подняв руки на уровень груди, снова принял боксёрскую стойку.
— Ты что творишь, собака?! — Выпучив глаза от ярости, заорал мой соперник. — Дерись, как мужчина, а не бей в спину.
— Так и ты не поворачивайся задом, юноша! — Несмотря на находящуюся во рту и мешающую в полной мере выразить мимикой иронию капу, как можно ехиднее улыбнулся я. — Или, надеешься соблазнить меня видом своей аппетитной попки?
«Ох-х, зря я это сказал». — Тут же мелькнула продуктивная и, как это обычно бывает, запоздала мысль. — «Убьёт ведь! Ну или, по крайней мере, попытается»!
И тут же, моя, пока ещё хлипкая и дышащая на ладан теория получила немедленное подтверждение.
— Убью-у, су-у-ука-а! — Белугой завыл мой незадачливый оппонент и, пулей а, вернее, крупнокалиберным снарядом, кинулся в мою сторону.
А я, снова препочёл уклонитья. Так как поймал себя на мысли, что просчитываю действия так, чтобы покончить со всм этим одним ударом. Сломав бугаю шейные позвонки и, таким образом, навсегда забыть об появившейся на моём пути незначительной проблеме.
Голову закономерно пронзила боль и, понимая, что поддайся я мимолётным и, почему-то казавшимися таким естественными, желаниям, изрядно испорчу свою жизнь. А неприятностей будет гораздо, гораздо больше чем радости от этого порывистого действия.
Впрочем, долго рассусоливать мне не дали. Так как всё тот же, ни в какую не желающий успокоиться, неугомонный персонаж, снова раскрыл пасть, чтобы нанести очередное оскорбление.
— Что ты бегаешь, как баба? — Выдал он очередную нелицеприятную характеристику на такого милого и безобидного меня. — Ты будешь биться, или нет?
«Зря я в это ввязался». — Устало подумал я, уклоняясь в не помню уж который раз. — "Да и вообще, чёй-то разонравился мне весь этот бокс. Ругают меня, обзываются, все, кому не лень. Почём зря. И, при этом, бестолково размахивают длинными передними конечностями, норовя обидеть.