Младший лейтенант милиции
Шрифт:
— Ну, допустим, найдём мы пару килограмм анаши. — Не унимался неугомонный Василий. — И как, скажи мне пожалуйста, это поможет нашему, УБОЙНОМУ, отделу.
Ключевое слово он постарался выделить повышенным тоном, явно давая понять, что не хочет тянуть чужую лямку и вообще, связываться с эти мутным и дурно пахнущим делом.
— Кстати да, Коля… — Мягко но, явно давая понять, что находится на стороне капитана, вопросительно произнёс Позняков. — У тебя есть план?…
«Хуян, блядь»! — Заскрипел зубами от досады я. — «Еблан, банан и дастархан»!
При чём здесь
Но, так как выражОвывался я исключительно про себя, а смотрел, при этом на улицу, все остались в неведении относительно моего эмоционального состояния. А так же крайней степени недовольства, которое я, по причине субординации, постеснялся высказать вслух.
За окном, кстати, кучковались люди в форме и без. Кто-то курил, некоторые рассаживались по служебным машинам, представленными, в основном, выкрашенными в канареечный цвет «козликами». А несколько человек, образовав пару-троку групп, просто беседовали.
Не знаю уж, на какие темы. Но, судя по смеющимся лицам, обсуждали явно что-то, не так, чтобы относящееся к суровым рабочим будням.
Чуть-чуть позавидовав более успешным коллегам я почухал в затылке и, так как непроизвольная пауза затянулась, взглянул на Анатолий Викеньтьевича.
— Не-а! — Бодренько отрапортовал я. И, дабы никто не сомневался в том, что «всё непременно получится», с энтузиазмом продолжил. — Хрен его знает, тащмайор! Я ж там ещё не был!
— Понимаешь… Если бы сам не был свидетелем проявлений твоей… м-м-м… поразительной интуиции, я бы подумал, что передо мной сумасшедший. — Пробарабанил пальцами по столешнице мой непосредственный начальник. И, давая не лестную характеристику какому-то, неведомому мне персонажу, съязвил. — Или один из сынков номенклатурных шишек. Готовый палить из пушки по воробьям и фабриковать дела в угоду карьере.
— Да, ладно вам, Анатолий Викеньтьевич. — Примирительно забубнил я. — Ну, съездим… посмотрим…
— Пятьдесят домов! — Наставительно подняв палец, в негодовании воскликнул Позняков. — И все обитатели, так или иначе, будут вести себя подозрительно… — А наркоту, пока ты будешь шмонать один дом, тысячу раз перепрячут!
— К тому же, нет такой напасти в Советском Союзе! — Подал голос со своего места наш капитан. И, отведя глаза в сторону, тихо прошептал. — Ну, по крайней мене, официально.
— Я же беседовал с замначальника главка. — Поспешил вставить свою «пять копеек» я. — И он, не то, чтобы обещал прямо. Но, как мне кажется, вроде бы собирался дать делу ход…
— Заберут его у нас. — Забыв, что это, вроде как моя епархия, решил проиграть в ясновидящего Василий. — Как пить дать отнимут. — Премию и благодарность получит предусмотрительный Олег Станиславович… А нам, как всегда, достанутся синяки да шишки. — Распаляя и накручивая самого себя, Василий устремил на меня пылающий гневом взор. — Ты зачем вообще эту кашу заварил?
— Так, сами ж отправили на совещание… — Почти потеряв дар речи от такой вселенской несправедливости,
— Да уж… Умение молчать в тряпочку — это явно не про тебя. — Хохотнул отчего-то развеселившийся Позняков. И, энергично хлопнув ладонью по столу, требовательно уставился на меня. — Раз уж сам во всё это влез, то предлагай схему действий…
«А, хрен его знает»… — Чуть было снова не ляпнул я.
Но, поскольку эта «архиважная» и выражавшая то, что мы находимся в полной жопе, фраза уже высказывалась, просто промолчал. И, как следствие, принялся шевелить извилинами.
Ага, ага. Сразу обеими… Теми, которые от фуражки.
Ведь, ежели как следует подумать, Позняков был прав. Слишком большую поляну предстояло окучить. И это не квартира ведущего себя нервно и немного неадекватно, какого-то конкретного подозреваемого. А целый мир. Цыганский табор, в котором свои, несколько отличающиеся от общепринятых в Советском Союзе, правила и законы.
И круговая порука. «Закон омерты», так сказать… Когда все всё знают, но опасаясь за свои жизни, предпочитают молчать. Хотя, конкретно в этом случае, всё было вполне естественно. Цыгане ж, что с них взять.
Чёртово (прости меня, Создатель, за упоминание имени Врага Твоего) племя, не желающее работать и, как правило, промышляющее «всяким-разным». И, по большей частью, идущим вразрез с тем, что написано в процессуально уголовном кодексе.
Но вот прижучить их с наскоку, махая шашкой в лихой кавалерийской атаке, вряд ли получиться. Тут я был вынужден целиком и полностью согласиться с Позняковым и, скрепя сердце, отказаться от дурацкого и совершенно нежизнеспособного плана, ведущего в никуда.
«Всё пучком, всё пучком! Если прямо не проскочим, мы пройдём боком»! — Всплыла откуда-то в голове дурацкая строчка и, поняв, что отмалчиваться больше нельзя, я раскрыл рот и, на голубом глазу, выдал.
— А если я сам схожу, тащьмайор? — Сделав невинное лицо, я по детски наивно захлопал ресницами. — Пошустрю там, попробую эту гадость купить.
— Ты себя в зеркале видел? — Невесть зачем заржал внезапно развеселившийся Василий. — У тебя ж на лбу написано: «Верный Ленинец»! А так же, «спортсмен и комсомолец» до кучи!
— Всё так плохо? — Поняв, что мой, «гениальный», в кавычках план, пытаются похерить на корню, поник головой я. И, не желая отказываться от такой замечательной идеи, осторожно полюбопытствовал. — А, ежели замаскироваться?
— А у тебя шмотки-то подходящие есть? — С иезуитской улыбочкой, вкрадчиво поинтересовался оперуполномоченный. — И, указывая на полнейшую несостоятельность моего «мудрого», в кавычках предложения, словно нашкодившего котёнка ткнул носом. — Могу спорить, что весь твой гардероб составляют пиджак, брюки и пара-тройка рубашек. — Он критически осмотрел меня с ног до головы и, завершая описание «рыцаря печального образа», выдал. — А так же подержанное пальтишко и ботинки фабрики «Большевик»!