Мне нельзя тебя любить, оборотень
Шрифт:
А малышка Дженни такая ранимая! Совсем маленькая еще, после того, как мать отчитает да наподдает, всю ночь плачет – тихонечко, чтобы та не слышала, а то прибежит и добавит. Когда весь дом засыпает, она прокрадывается ко мне – с опухшим от слез личиком, и сворачивается в клубочек под боком, как котенок.
– Почему ты позволяешь сестре над собой издеваться?
Мужской голос – низкий, с хрипотцой, заставил подпрыгнуть. Сердце в груди тоже скакнуло – казалось, р-раз, выскочит в рот, и подавлюсь им! А ведь это кто-то знакомый!
– Почему не защищаешься? – мужчина вышел из тени под свет уличного фонаря.
Так это тот самый оборотень, из-за которого мне сегодня досталось! Вернее, он-то не виноват, я огребла из-за собственной глупости.
– Один раз ответила бы сестре, как следует, она и перестала бы тебя задирать. – Продолжил он, а во мне полыхнула злость.
Все всегда лучше меня знают, что и как я должна делать!
– Мы с тобой на «ты» не переходили, наглый оборотень!
– Я всегда на «ты» с женщинами, которые видели меня голым, – ухмыльнулся, прислонившись плечом к стене дома и бесцеремонно разглядывая меня. – Правда, обычно они тоже обнажены. Не желаешь себя показать во всей красе? Для завершения знакомства, так сказать. Тут сеновал как раз неподалеку.
– Подлец! – моя рука взлетела в воздух и со всего размаху обрушилась на его щеку.
– Вот, можешь ведь, – он скривился, из разбитой губы потекла кровь. – А почему от сестры все безропотно сносишь?
– Не твое дело!
– На «ты» перешли, а познакомиться так и не успели, – пробормотал он. – Будешь должна, красавица. Сладких снов!
Он отступил назад и растворился в темноте. Но пока шла к дверям, всем телом ощущала на себе его взгляд. Пристальный, хищный и… заставляющий сердце стучать быстрее. Почему?
***
Я надела длинную ночнушку, прошлепала босыми ногами к кровати и села на нее – под аккомпанемент требовательно бурчащего желудка. До утра буду ворочаться теперь, голод не даст глаз сомкнуть. Эх, а в трапезной, наверное, сейчас убирают остатки пирога с морошкой, бережно накрыв его полотном!
В дверь кто-то поскребся. Потом она медленно приоткрылась, и в комнату на цыпочках прокралась малышка Дженни.
– Плифет, Шильви, – нещадно шепелявя, она расплылась в счастливой улыбке.
За это ей тоже прилетало от матери, но треть букв девчушка все равно нещадно коверкала, и порой выходило очень забавно.
– Воть, – она подошла и протянула мне тарелку, накрытую льняной салфеткой.
Да неужели тот самый пирог, о котором мы с желудком только что грезили? Я «раскутала» дар племянницы, прикрыла глаза от удовольствия, наслаждаясь его ароматом, и тут же вонзила в него зубы.
– Шпашибо, Дженни! – поблагодарила, спохватившись.
– Ты тепель как я, – она довольно захихикала, сев на постель. – Тоше фепеляфишь.
– Ага!
Вкуснотища-то какая! В один присест умяла немаленький кусок, но казалось, что еще один такой без проблем съем! Наверняка Нина пекла, наша умелица, кулинарные заклинания – ее конек, все, что угодно, так приготовит, руки по колено откусишь, как говорится.
А я вот пока так и не нашла, в чем магически сильна. Во всех сферах, вроде бы, равномерно, но – ниже среднего. Что для чистокровной ведьмы, последней из чаровниц Алалии, непростительно.
Я покинула тот мир в животе матери. Она всегда говорит, что младшая дочь – прощальный дар ее супруга. Но когда смотрит на меня, во взгляде столько боли! Все бы отдала, чтобы навсегда изгнать безжалостное страдание из глаз мамы! Но, увы, мне не суметь. Наверное, Лавия права, я и в самом деле никчемная.
– Почему глустишь, Шильви? – малышка нахмурилась, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Госпожа Лавия опять наказала, да?
– Это все Алана! – вздохнула и поставила пустую тарелку на столик. – Снова подстроила мне ловушку. А я попалась, как дурочка!
– Ты не дулочка, – маленькие детские ладошки погладили по моей руке. – Плосто Алана – стелва!
– Дженни, ты где такие слова слышала? – ахнула, мигом позабыв про свои горести.
– На кухне, – малышка снова довольно захихикала.
Да уж, повариха Нина любит «приправить» процесс готовки крепким словцом, у нее все помощницы через неделю работы разучиваются краснеть.
– Никогда не повторяй таких слов, поняла? – предупредила я девочку. – А то влетит от мамы твоей нам всем! Поняла?
– Ага. Но ш тобой-то мошно.
– Ах ты, плутовка! – я повалила ее на кровать и начала щекотать. – Племяшка-ругашка! Задавашка! Симпотяшка!
Счастливая малышка залилась смехом.
– Все, ты не дала тетке своей помереть с голоду, теперь ступай спать, – я проводила девочку до двери, выглянула в коридор, чтобы убедиться, что никто не заметит, и чмокнула ее в лобик. – Сладких снов тебе!
– И тебе, Шильви! – Дженни на цыпочках прокралась в свою спальню.
Я помахала ей и вновь залезла под одеяло. Сон тут же набросился на меня, словно только и ждал, когда ведьма упадет в его объятия. Последним, что промелькнуло перед глазами, прежде, чем разум утонул в путаных сновидениях, была ухмылка этого наглого оборотня. Как его звали? Кажется, Себастьян. Да, точно.
– Себастьян… – прошептала я и, улыбнувшись, уснула.
Глава 4. Смех
Себастьян
Эта юная ведьмочка меня здорово повеселила сегодня. Я учуял их – целый табун длинноногих крошек, когда они еще только подходили к озеру. Крались по берегу, пытаясь спрятаться за кустами. Как будто можно обмануть нюх и слух оборотня!
А у сладких девственниц вообще нет шансов пройти мимо незамеченными. Скольких уж уломал, не счесть! Ни один из наших больше не может похвастаться подобным. Потому и завидуют по-черному. Да и плевать, пусть от зависти воют на луну, мне-то что!