Мне - отмщение
Шрифт:
– Наследник… – прошептал Морган. Провел кончиками пальцев по холодному лицу Амнэр. Она казалась мертвой, так была холодна, но краски жизни не покинули ее, а значит – жива. – Я хочу вернуть ее. Это возможно?
– Ты так жаждешь обладать ею, что не хочешь отпустить несчастную Амнэр даже в смерть? – спросила верховная жрица. Морган сжал кулак так, что ногти впились в ладонь и потекла кровь. Прорычал:
– Я хочу, чтобы она жила. Такого ответа тебе довольно, жрица? Повторяю – ее можно вернуть?
– Есть только один способ вернуть ее душу, мой король, – тихо ответила Кайелис. – Спуститься туда. В глубины. Но этот путь может убить тебя. Даже с твоей силой входить в глубину Сайндарикарила –
Морган не ответил. Вошел в транс, увидел тоненькую, паутинную ниточку, ведущую в сверкающий омут. Почувствовал родство с ней. Это была нить силы его будущего сына… нить раэтского безумия, которое всегда сопровождает любого раэта, всегда плещется у края разума… Нить тянулась из рук Майринты, стоящей прямо перед ним. Он поднял голову, посмотрел в белое лицо богини, в черные бездны ее очей.
«Пришло время расплаты, Морган», ¬– сказала она. – «Ты сам сказал, что готов заплатить».
«Я готов. Но не жизнью Амнэр и нашего сына. Ты же – сама справедливость, Мать Воронов. Я должен платить – так бери с меня плату. Но не с них».
Богина усмехнулась своей безумной усмешкой и протянула ему тонкую ниточку силы его сына.
Он схватился за нить и полетел в омут, скользя за ней.
В тайном зале Сайндарикарил на полу лежали полумертвая Амнэр и Морган в глубоком трансе. Рядом стояла Кайелис. Она смотрела на них, следя за тем, как ненавистный полураэт погружается все дальше и дальше в омут, пока наконец он не ушел слишком глубоко, туда, куда ее взгляд уже не проникал. Повернулась к замороженным лордам и леди, уже начавшим приходить в себя после вспышки раэтского гнева. Впрочем, они по-прежнему были скованы льдом. И хотя лед уже должен бы начать таять, но этого не происходило, наоборот – ледяная корка поднималась выше, покрывая плечи и шею.
– Вполне возможно, что вы все-таки своего добились, – сказала жрица. – Он может не вернуться из этого странствия в глубинах Сайндарикарила. Впрочем, для вас это будет слабым утешением, ведь клятва все равно покарала вас.
– Ты… на его стороне? – прошелестел посиневшими губами Кодин.
– Я на стороне справедливости, – Кайелис села рядом с недвижными телами Амнэр и Моргана, и погрузилась в медитацию.
====== В глубинах ======
Падая в страшный омут, Морган желал лишь одного – найти и вернуть Амнэр. Своей гибели он не боялся, потому что уже понял: без нее жить не сможет всё равно. Горько было осознавать, что в их противостоянии он проиграл. Хотел подчинить ее, покорить и заставить полюбить себя… а случилось наоборот – это он сам попал в ее сети. Сам стал зависим от нее. Желание обладать превратилось в… любовь? Морган не знал, как назвать то, что он чувствовал.
Может, и любовь. Сайнды говорят – когда боги хотят покарать, лишают разума. Раэты говорят – когда Майринта карает, она посылает любовь.
Значит, он прогневал богиню. И богиня жестоко покарала его.
Для раэта страшнее всего – утратить контроль. Утратил его – а безумие уже тут как тут. А любовь – она никакому контролю не поддается. Ею невозможно управлять. Недаром в раэтском языке слова «влюбленный», «безумный» и «несчастный» – синонимы. Раэты боятся любить почти так же сильно, как сойти с ума. Вся их жизнь, все эти строгие правила, вся система отношений, предписывающая, кому как с кем себя вести – всё предназначено для того, чтобы удерживаться от падения в безумие. Детей рано отдают на воспитание в другие дома – чтобы не слишком привязываться к ним. Браки заключают по сговору, наложниц выбирают, как лошадей или собак – исходя из их красоты и породы. Взаимоотношения регулируются договорами, клятвами и взаимной выгодой, но никак не личной привязанностью. Любовь считается предосудительным и недостойным истинного раэта чувством. И губительным. Морган никогда не знал истинной любви. Да, его любил отец, любила мачеха, он любил их и покойную мать – но то было совсем другое. Родственная привязанность и преданность родной крови. Но чтобы полюбить вот так… до самоотречения – этого не было никогда.
А сейчас он падал, падал в глубины Сайндарикарила, следуя за тонкой ниточкой силы. Выйдет ли он обратно – не знал. Да и не задумывался. Главное – вытащить оттуда Амнэр.
Майринта безжалостна к тем, кто нарушает баланс справедливости. Морган поступил по отношению к Амнэр крайне несправедливо, совершив над ней насилие и страшно унизив ее. Сам-то он тогда считал, что вправе так поступать. В конце концов, он не делал ничего такого, чего не делали другие раэты. Но богиня рассудила иначе. Сочла, что он превысил меру. И наказала его со всей своей безумной яростью. Сплела нить его жизни с жизнью Амнэр, связала намертво.
Потому что раэтская любовь – это одна из форм безумия. И избежать падения в него можно, только если любовь принимается тем, кого полюбил раэт, если она становится взаимной. Если нет… влюбленный – почти безумный...
«Я желал покорить тебя, сломать тебя, подчинить тебя – но ты победила в этой битве, Амнэр. И я твой».
Память Сайндарикарила оказалась действительно так страшна, как и предупреждала Кайелис. Перед Морганом проплывали личности тысяч живших прежде членов Сайндарикарила. Одни словно чуяли, что он живой, и стремились ворваться в его разум, разрушить его и выйти наружу в его теле. Другие были спокойны, лишь показывали ему картины прошлого… картины, в которых Сайндарикарил из узкого круга королевских помощников и жречества превращался во всесильную замкнутую касту, постепенно подминавшую под себя и власть, и магию, играющую судьбами всех сайндов – от простых граждан и до королей. Третьи взывали к нему, требуя положить конец власти Сайндарикарила, и среди них была его мать.
Увидев… точнее – почувствовав ее, он на миг сбился с пути, чуть не выпустил ниточку, ведущую к Амнэр и сыну.
«Мой сын…» – прошелестел призрак. Морган замер, протянул к ней руку. Здесь, в глубинах Сайндарикарила, у него тоже было тело – пусть и призрачное. Авэлор коснулась его ладони, и его прошила волна горя и радости. «Вот ты какой теперь… так похож и непохож на отца…». Морган сжал ее руку, поднес к губам и поцеловал. На лице призрака проступили слезы. «Но ты здесь… так глубоко… зачем ты спустился сюда, куда никто из живых не заходил уже тысячу лет?»
Морган отпустил ее руку, крепче сжал путеводную нить. «Я пришел за… Амнэр. Что мне делать, мама?»
Последнее слово далось ему с трудом. Никого никогда он не называл так. Авэлор утерла слезы, облетела вокруг него, покачивая головой. «Разве я знаю ответ на этот вопрос? Я видела ее, она прошла в самое сердце Сайндарикарила, она теперь там. Еще никто не возвращался оттуда, никто – ни живой, ни мертвый… Но ты, наверное, сможешь. Если только она примет тебя, объединит свою силу с твоей. Тогда вдвоем вы сумеете вырваться из этого омута».
Морган кивнул. Мать отлетела от него, и он продолжил падение в глубины.
Тьма становилась гуще, призраков – всё меньше. Наконец он увидел сгусток сияния. Подлетел ближе – и увидел Амнэр.
Она парила в пустоте, прижимая к животу шар, сплетенный из огня и темноты, к которому и тянулась ниточка раэтской силы.
– Амнэр! – позвал он. Она подняла голову, увидела его и удивилась:
– Ты… здесь?
– Я пришел за тобой.
Она раскрыла ладони, показывая ему душу их сына.