Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси
Шрифт:
– Но он ещё ни разу меня не видел! Ты предлагаешь поехать сразу замуж, под ответственность человека, которого я тоже ни разу не видела?!
– Что тебе нужно, кроме денег? В Англию не так просто получить визу.
– Справку с места работы. О том, что я ценный специалист и буду ещё ценнее, когда пройду курсы английского в Лондоне. Справку о зарплате, которая повысится после моего возвращения. Не менее трёхсот долларов в месяц.
– Ладно, сделаем тебе от «Альфа-стиль».
– Справки о работе и зарплате родителей. Справку о владении квартирой, машиной, дачей. Выписку с банковского счёта на сумму около ста тысяч рублей. Вообще, желательно бы ещё студенческий статус, но это так, для подстраховки.
– А свидетельство о рождении ребёнка тебе не сделать для подстраховки? Ариш, ты сошла с ума! Ты собираешься выехать за границу по девяти фальшивым документам?! Что у тебя будет настоящего? Загранпаспорт? Если британскую визу невозможно получить легальным путем, зачем идти на криминал? Кто в Краснознамённом смог бы собрать полный пакет легальных справок? – Олежек развёл руками, демонстрируя, что тема исчерпана, и уткнулся в газету.
– Так вот поэтому они и сидят все в Краснознамённом! – сорвалась Арина. – И будут сидеть до самой пенсии! А я жить хочу! Я хочу мир видеть! Я хочу вырваться из своей кисельно-приторной жизни! И найти нормального мужика! Пять лет назад я ввязалась с тобой в этот бизнес, я начала с тобой с ободранных стен, засиженных мухами! Теперь ты директор, ты женат, у тебя ребенок, грудастая секретарша, а я сижу в своём зачуханном Краснознамённом, и у меня в жизни нет ничего, кроме этой долбаной школы. Мне уже двадцать шесть, и ребёнка рожать надо, а ни одного мужика нормального во всей округе не-е-ет, – она сорвалась с крика на плач и, пристыженная собственными слезами, умолкла.
– Ладно, всё, не реви, – поморщился Олег. – Вечно эти ваши женские штучки. Манипуляторы хреновы, – он скомкал газету и бросил в направлении мусорного ведра. – Я посмотрю, что можно сделать. Но ничего не обещаю. Как хоть зовут твоего английского придурка?
– Джонни… – всхлип. – Джонатан…
Глава 3. Краснознамённый
Арина возвращалась в Краснознамённый в смешанных чувствах. С одной стороны, Олег обещал помочь, с другой стороны, безо всякого желания. Было немного неловко оттого, что склонить его на свою сторону удалось только жалобами и слезами. Арина ненавидела плакать, но слёзы всегда начинали литься из глаз в самый неподходящий момент. Сколько раз случались ситуации в жизни, когда нужно было защищать себя, аргументированно отстаивать свою позицию, достойно противостоять нахрапу обидчиков, а она просто начинала тупо реветь от обиды и смазывала всё дело. Вот и теперь слёзы подвели её. Она совсем не собиралась плакать и жаловаться на свою жизнь. И обвинять Олежека в том, что у него жена и ребёнок, тоже глупо. Ведь она совсем по-другому хотела сказать. По изначальному замыслу, если бы он не соглашался дать денег, она должна была просто напомнить о том, что помогла ему когда-то сделать бизнес. И неплохо бы помочь ей на первых порах сейчас, когда она затевает такой большой прорыв в своей жизни. Псевдожених был припасён на самый крайний случай, и она никак не ожидала, что этот случай настанет так быстро. И уж тем более ни при каких обстоятельствах не стоило признаваться насмешливому Олежеку в том, что вокруг неё нет ни одного достойного мужчины, а ей хочется выйти замуж. Зачем лишний раз тешить его самолюбие? Он и так уверен в своей неотразимости. Да и на самом деле, замуж не так уж и хочется, и она давно привыкла жить одна, и даже странно представить себе, что кто-то будет жить рядом с ней. Спать в одной постели, сопеть ей в ухо, может быть, даже храпеть. Утром ходить по квартире в семейных трусах, требовать завтрак и включать в семь утра свет в спальне, чтобы найти чистую рубашку. Когда они жили с Олежеком на Гагарина, она не задумывалась о таких вещах. Может быть, потому что он никогда не сопел ей в ухо.
Вчера вечером она долго разговаривала с Инной, женой Олега. Инна рассказала, что Олега тоже давно одолевают эмигрантские настроения, и взгляд его устремлён в канадском направлении. Рассматривает вариант высококвалифицированных мигрантов. Но, в отличие от Арины, он к этому шагу готовится основательно и последовательно. Поступил в аспирантуру, чтобы получить степень. Сейчас пишет кандидатскую. Собирается преподавать в канадском университете. Активно штудирует французский. Откладывает деньги. Инна тоже не сидит без дела. Вернулась после декретного на учёбу, получила диплом. Теперь учит английский. Супруга с высшим образованием и знанием английского добавляет кандидату баллы.
Хорошо у него всё, продуманно. Только у Арины так всё равно не получится. Если начнёт сейчас думать и взвешивать – так никуда и не уедет. А если начнёт копить деньги и учить английский – мало ли как поменяется её жизнь за это время. Может, махнёт рукой на всю эту затею как на неосуществимую. А может, сойдётся с каким-нибудь краснознамёнским парнем и скатится в банальный брак с парой детишек. Будет работать от отпуска до отпуска до самой пенсии и никогда не увидит Лондон, да и вообще ничего не увидит. Вот, родители тоже прожили всю жизнь в посёлке. Мама, преподаватель иностранных языков, ни разу за границей не была. Хотя вроде бы образованные, интеллигентные люди. Устремления по молодости разные имели. А попали по распределению в эту глушь, родили ребёнка, получили квартиру и завязли. Ладно папа, он здесь родился, но мама конкретно ехала на отработку на четыре года, а потом муж, ребёнок – и куда уже потом уезжать от государственной квартиры? Нет, надо бежать. Надо определённо бежать, не важно куда, на все четыре стороны, чтобы однообразную предсказуемую жизнь не разбавляли события вроде открытия фонтана.
Открытие фонтана в городском саду в июле прошлого года кардинальным образом поменяло Аринино мировоззрение. Хотя само по себе событие незначительное. Вот в его незначительности и было всё дело.
Лето, июль, школьные каникулы. Арина второй месяц слонялась без дела. Немного помогала родителям по саду, по утрам валялась с книжкой на местном пляже, пока не появлялись школьники. Каждое утро на пляж приводили детишек из местного лагеря, и они поднимали такой вопль на озере, что становилось невозможно читать. Арина закрывала книжку и отправлялась домой. Общаться с детьми в отпуске не хотелось. И так по улицам не пройдёшь незаметно. Стоит на минутку выскочить в ближайший магазин за хлебом – и тут же со всех сторон: «Здравствуйте, Арина Михална!», «А куда вы, Арина Михална?», «Арина Михална, а меня во вторник не будет в школе, я с родителями к врачу в город поеду». Пойдёшь прогуляться – обязательно встретишь кого-нибудь из родителей учеников, который захочет обсудить оценки или поведение своего чада, выспросить все школьные новости из авторитетных уст. И не объяснить людям, что у учителя тоже есть рабочее время и личное время. Ничего не поделаешь – маленький посёлок. Поэтому всё равно будут приходить в школу и задерживать после уроков, всё равно будут останавливать на улице в воскресный день, всё равно будут звонить на дом и спрашивать, что в действительности задали ребёнку на понедельник… А то и вовсе позвонят и спросят, как назывались лодки в Древнем Египте, «а то мы тут кроссворд разгадываем, а ты же учитель истории, специалист». Маленький посёлок. И оттого мусор не вынесешь в чём попало – сразу же десятки глаз заметят («Ба! Чего это историчка-то в халате!»), и на пляж по-летнему не оденешься («Надо же, училка – и в шортах!»), а уж попробуй пойди на день рождения к подружке в чём-то откровенном («Куда эта ваша учительница вырядилась, как девка гулящая?»). Мама, учительница немецкого с тридцатилетним стажем, рассказывала, как странно приезжать в другой город. Идёшь по улице – и никто с тобой не здоровается. Просто удивительно. Даже чего-то не хватает. А тут вышла на пять минут молока купить, а вернулась через час, пока со всеми жаждущими переговорила. Маленький посёлок. Никто никуда не торопится. Да и не принято до сих пор заявлять о своём личном времени. Какое может быть личное время у учителя?
Скучно, в саду скучно, на пляже. Поехать никуда не получается – денег нет даже на ближайшую турбазу. Да и особенно не с кем. Послоняешься по подружкам-одноклассницам, там чаю попьёшь, здесь попьёшь – и уже начинаешь себе дело какое-то выдумывать. То ли английский язык учить, то ли в кружок кройки и шитья записаться. Заводские женщины ходили два раза в неделю на аэробику. Старались держать себя в форме, да и какой-никакой повод вырваться из домашней рутины. Арина попробовала походить с ними, да как-то не увлеклась. Занятия спортом не особенно любила, а худеть ей было ни к чему. Заводские женщины вели бесконечные разговоры о мужьях и детях, о шмотках из журналов и последних местечковых сплетнях. Кто собирается жениться, кто разводиться, у кого случился выкидыш, а кто чужого ребёнка мужу родил. Всякий раз Арине становилось нестерпимо скучно, и она перестала ходить на аэробику. И тут вдруг на центральной площади возле Дома Культуры объявление на афише: «Двадцать четвёртого июля, в субботу, состоится массовое гуляние по поводу открытия фонтана в городском саду. Еда, прохладительные напитки». И идти незачем – что нового в этих массовых гуляниях? И не идти причин нет – а чем заняться-то?
Каждый год в Краснознамённом проводили такие сборища по праздникам. Массовое гуляние на Новый год, непременно с фейерверками с китайского базара, массовое гуляние на Первое и Девятое мая. На День независимости в июне и День Конституции в ноябре. Проводы зимы с блинами и традиционным сожжением чучела. Поселковый народ одевался по-праздничному: мужчины снимали извечные спортивные штаны и кроссовки, которые носили в нерабочее время круглогодично, а женщины навивали кудри и доставали туфли на высоких каблуках. Брали детей под мышку, коляски, собак и отправлялись на центральную площадь. Таких массовых гуляний Арина насмотрелась за свою жизнь немало. Родительская квартира выходила окнами на площадь, поэтому пропустить какое-либо мероприятие было решительно невозможно. В детстве Арине очень нравилось жить на площади: во-первых, это было престижно – никто из одноклассников не смотрел парады из окна, во-вторых, она была в курсе всех происходящих событий. Дискотеки, парады, демонстрации, салюты, катания с горки на санках. Любой мало-мальский праздник становился поводом для массового гуляния до полуночи.
Потом, когда времена изменились, шумные праздники на площади превратились в неуправляемую пьяную толпу, которая до двух-трёх ночи барагозила в центре посёлка, и папа пытался было пойти и по старинке угомонить молодёжь, но мама вставала стеной на выходе. Не та нынче молодёжь, и старые угомоны не действуют. Даже милиция не вмешивалась в шумные посиделки на клумбах – отчасти побаивалась, отчасти участвовала сама. И уже не рады были Бердяевы своему проживанию на центральной площади, потому что в такие праздничные дни слишком много весёлого народа стучалось в окна и двери. Кому гранёный стакан для водки, кому в туалет. Кто попроще, справлял нужду прямо под окнами, прячась за кустами, отделявшими площадь от дома. Иногда в квартиру обращались владельцы маленьких продуктовых ларьков на площади – просили подключить холодильник в розетку. Тянули длинные провода от ларёчка, а вечером приходили и расплачивались мороженым и газировкой. Последнее время папа всё чаще отказывал: времена наступили капиталистические, и платить счета за электричество приходилось отнюдь не газировкой, а люди по-прежнему рассчитывали на «дружескую услугу».
Открытие фонтана тоже мало отличалось от всех остальных массовых гуляний. Нарядные мамашки с колясками, подвыпившие мужики. В небольшой сквер пришли, наверное, все одиннадцать тысяч жителей. Единственный в посёлке фонтан ещё советских времён отремонтировали и побелили. Мэр толкнул небольшую речь и перерезал красную ленточку. Фотографы засняли это важное событие, и будь в Краснознамённом своя газета, то оно непременно бы попало на первую полосу. Но газеты не было, поэтому ограничились заметкой в районной прессе. Арина долго стояла и смотрела на фонтан, на толпу, на мэра, на ленточку, пляшущую на ветру, и отчётливо поняла: надо уезжать. Уезжать подальше и поскорее, пока не засосало. Иначе она, подобно родителям, проживёт здесь ещё десять, и двадцать, и тридцать лет, и незатейливые события её жизни так и будут разбавляться мероприятиями вроде открытия фонтана.