Мнемоскан
Шрифт:
1
В бальном зале «Фэйрмонт-Ройал-Йорк-отеля» в Торонто было, должно быть, около сотни человек, и по крайней мере половине из них жить оставалось очень недолго.
Конечно, будучи богатыми, те, кто находился на пороге смерти, пользовались последними достижениями косметических технологий: подтяжками лица, физиогномическими перестройками, даже лицевой трансплантацией. Меня приводил в замешательство вид двадцатилетних лиц, приделанных к согбенным телам, но, по крайней мере, транспланты выглядели лучше, чем жутко растянутые лица остальных.
Но и это, напоминал я себе, были косметические улучшения. Фальшиво-юные лица были приставлены к старым, распадающимся телам — телам совершенно износившимся. Из присутствующих в зале стариков большая часть стояла на ногах, некоторые сидели в самоходных инвалидных колясках, кое-кто опирался на ходунки, у одного ноги были закованы в механизированную арматуру, а на втором был полноценный экзоскелет.
Теперь и старость не такая, как прежде, подумал я, качая головой. Сам-то я не был стар — мне было сорок четыре. Печально, конечно, но я использовал свои пятнадцать минут славы в самом начале, даже не подозревая об этом. Я оказался первым ребёнком, родившимся в Торонто 1 января 2001 года — первое дитя нового тысячелетия. Конечно, гораздо больше шума было вокруг девочки, которая родилась 1 января 2000-го, года, не примечательного ничем, кроме трёх нулей на конце. Но это было ничего — последнее, чего мне хотелось, это быть на год старше, потому что через год я уже вполне могу быть мёртв. Старый анекдот снова всплыл у меня в памяти:
— Боюсь, у меня для вас плохие новости, — сказал доктор. — Жить вам осталось недолго.
Молодой человек нервно сглотнул.
— Сколько?
Доктор печально покачал головой.
— Десять.
— Десять чего? Десять лет? Десять месяцев? Десять…
— Девять… Восемь…
Я тряхнул головой, чтобы прогнать эту мысль, и снова огляделся. «Фэйрмонт-Ройал-Йорк» был отличным отелем, построенным в первые славные дни эпохи железнодорожных путешествий, и переживал возрождение теперь, когда над старыми путями начали летать поезда на магнитной подвеске. Отель располагался через дорогу от вокзала Юнион-стэйшн невдалеке от торонтской набережной — в добрых двадцати пяти километрах от того места, где по-прежнему стоял дом моих родителей. С потолка бального зала свисали канделябры, оригиналы живописных полотен украшали оклеенные рельефными обоями стены. Официанты во фраках сновали туда-сюда, предлагая вино. Я подошёл к открытому бару и заказал томатный сок, обильно приправленный вустерским соусом — этим вечером мне нужна ясная голова.
Когда я отступил от бара со своим напитком, то оказался рядом с какой-то старой дамой, выглядящей именно так, как и положено старой даме: с морщинистым лицом и белыми волосами. Среди окружающего разгула фальши и отрицания очевидного она выглядела приятным исключением.
Женщина улыбнулась мне, хотя улыбка вышла несколько кривоватой — у неё явно раньше был инсульт.
— Вы здесь один? — спросила она. Её приятный голос был по-южному тягуч и подрагивал, как это свойственно старым людям.
Я кивнул.
— Я тоже, — сказала она. На ней был тёмный жакет и более светлого оттенка блуза, и такие же тёмные брюки. — Сын отказался вести меня сюда. — Большинство присутствующих здесь были с сопровождающими: взрослыми детьми, адвокатами или платными сиделками. Я взглянул вниз, отметил, что у неё на руке обручальное кольцо. Она, по-видимому, заметила мой взгляд.
— Я вдова, — сказала она.
— Ох.
— Так что же, — продолжила она, — вы изучаете процесс для кого-то из родственников?
Я ощутил, как моё лицо скривилось.
— Можно и так сказать.
Она посмотрела на меня со странным выражением на лице; я ощутил, что её моя реплика не обманула, но, хотя ей и было любопытно, она из вежливости не стала развивать эту тему.
— Меня зовут Карен, — сказала она, протягивая мне руку.
— Джейк, — ответил я, протягивая свою. Кожа на её руке была сморщенная и покрытая пигментными пятнами, суставы пальцев раздуты. Я очень осторожно пожал её.
— Откуда вы, Джейк?
— Отсюда. Из Торонто. А вы?
— Из Детройта.
Я кивнул. Вероятно, очень многие из собравшихся здесь были американцами. «Иммортекс» нашла гораздо более благоприятный юридический климат для своих операций в либеральной Канаде, чем во всё более консервативной Америке. Когда я был ребёнком, студенты приезжали в Онтарио из Мичигана и Нью-Йорка, потому что алкоголь здесь разрешён раньше, а стриптизёрши снимают с себя больше. Теперь люди из этих двух штатов пересекали границу ради легальной марихуаны, легальных проституток, легальных абортов, однополых браков, разрешённой эвтаназии под контролем врача и других вещей, которые не одобряет религиозное правое крыло.
— Забавно, — сказала Карен, оглядывая толпу собравшихся. — Когда мне было десять, я как-то сказала своей бабушке: «Да кто же захочет, чтобы ему было девяносто». А она посмотрела мне в глаза и сказала: «Любой, кому стукнуло восемьдесят девять». — Карен покачала головой. — Как она была права.
Я слабо улыбнулся.
— Леди и джентльмены, — послышался в этот момент громкий мужской голос. — Прошу занять свои места.
Очевидно, ни у кого не было проблем со слухом; импланты легко корректируют этот признак старости. В задней части бального зала стояли ряды складных стульев, обращённые к небольшой трибуне.
— Пойдёмте? — предложила Карен.
Что-то в ней очаровывало меня — возможно, её южный акцент (она явно выросла не в Детройте), а также, несомненно, тот факт, что мы находились в бальном зале. Я обнаружил, что предлагаю ей руку, и Карен принимает её. Мы медленно пересекли зал — я позволил ей задавать темп — и нашли пару незанятых стульев ближе к краю, под висящим на стене пейзажем А. Я. Джексона [1] .
— Спасибо, — сказал тот же мужчина, что приглашал всех сесть. Он стоял за кафедрой тёмного дерева. Он не был освещён; лишь немного света рассеивалось от укреплённой на кафедре настольной лампы. Долговязый азиат лет тридцати пяти, с чёрными волосами, зачёсанными назад и открывающими лоб, высоте которого позавидовал бы и профессор Мориарти. Он говорил в непривычно большой старомодного вида микрофон. — Меня зовут Джон Сугияма, — сказал он, — я вице-президент «Иммортекс». Спасибо, что собрались здесь сегодня вечером. Надеюсь, пока вы были довольны нашим гостеприимством.
1
Канадский живописец (1882–1974), основатель Группы Семи.
Он оглядел собравшихся. Карен, как я заметил, была в числе тех, кто что-то согласно пробормотал себе под нос — чего, по-видимому, и добивался Сугияма.
— Ну, хорошо, — продолжил он. — Во всём, что мы делаем, мы стремимся к абсолютному удовлетворению клиента. Ведь, как у нас здесь говорят, «Раз клиент «Иммортекс» — всегда клиент «Иммортекс». Он широко улыбнулся и снова дождался одобрительных смешков публики. — Что ж, я уверен, что вас масса вопросов, так что давайте начнём. Я знаю, что то, что мы продаём, стоит немалых денег…