Многоэтажка. Повести и рассказы о любви
Шрифт:
– Значит, я правильно сделала, что сняла юбку. Она мне мешала, да и тряпку нужного размера я у тебя здесь не нашла. А теперь получается, что я щас себе что-то застудила бы, если бы была в такой мокрой одежде, как ты. А футболка тебе не мешает мокрая?
– Я просто пока не успел ее снять, – и я моментально снял футболку через голову.
Галина опять наклонилась к полу и начала собирать остатки воду тряпкой, – точнее своей мокрой юбкой. Я протиснулся на коленях в дверь ванной комнаты и чуть на уткнулся лицом ей в промежность, когда она сдвинулась назад задним ходом.
– Ты хоть аварийные фонари включай, когда делаешь задний разворот, – расхохотался я.
– А ты чувствуешь в этом развороте опасность? – ответила она тоже со смехом. – Или
От ее ехидной и в то же время двусмысленной шутки я еще больше возбудился, поднялся с колен, вошел в ванную комнату, приспустил свои и ее трусы и с размаху вошел в нее. Думаю, что если бы она этого не хотела, то отвернула бы свой зад от моего нападения или как-то по другому не дала совершить это. Но она замерла в той согнутой позе, в которой я ее застал. Я тоже застыл, сам немного испугавшийся столь молниеносно совершенному, но не стал выходить из нее. Я просто ждал, что она скажет или сделает в ответ. Ведь пока ничего страшного не произошло. Ну, два человека в очень тесном рабочем помещении соприкоснулись своими частями тел. Разве это так предосудительно, если это произошло во время настоящего аврала и двух-квартирного бедствия? Ну, даже если это оказались интимные части тела, то разве они виноваты, что оказались так близко, что соприкоснулись? Никто никого не принуждал к этому, не ловил в беспомощном состоянии, не связывал, не лишал девственности. Ну, соприкоснулись, ну отодвинутся и перестанут соприкасаться, ну извинятся, испытают некоторую неловкость…
Но неловкости не состоялось. Она словно помахала ягодицами из стороны в сторону, – как-будто примеривая то, что так случайно залетело к ней внутрь. Потом слегка примерилась движениями вперед-назад… потом опять из стороны в сторону, вперед-назад…
Не разгибаясь, она продолжила собирать воду с пола. Только постаралась прижать меня ягодицами к той части стенки внутри ванной комнаты, которая оказала ближе и удобнее всего. Слегка выпрямилась, отжала тряпку в таз, ослабив в этот момент давление на меня, потом снова нагнулась и сильно прижала меня всей поверхностью своей промежности к стене спиной. Собрала воду, опять выпрямилась, приотпустила, опять нагнулась и прижала. Я принял эту игру и стал ей в момент ослабления делать несколько порывистых поступательных движений, словно мелкими толчками отталкивая от стены вперед.
Так длилось некоторое время, пока я не заметил, что пол под нами стал практически сухой, так активно она собирала воду. Когда и она это заметила, то вновь пригнулась к полу еще ниже, еще сильнее прижала меня к стене и, приподняв по очереди обе ноги, сняла с себя трусы. Ну, конечно, их ведь тоже надо отжать.
Когда она потянулась, чтобы повесить отжатые трусы над ванной на веревку, я выскользнул из ее тела, но далеко не ушел. Она догнала меня, мужика со спущенными трусами, в коридоре, повалила на пол на спину и оседлала. Наши органы соединились вновь, как родные, и сочно часто зачавкали в стремительной скачке к удовольствию. Первой кончила Галина. Она сильно забилась на мне с крепко сжатыми глазами, сотрясая и словно массируя мой член своим влагалищем. Потом немного приоткрыла глаза, улыбнулась и сделала несколько сильных встречных толчков, от которых кончил и я.
Мы сидели голые на кухне за столом, и я открыто любовался ее телом. Хорошо поставленная грудь, несколько полноватая, но стоячая, гладкая, с коричневыми большими сосками, смотрящими в разные стороны под углом. Растрепанные волосы, блестящая влажная кожа, широкая довольная улыбка…
– Ты хоть Саньке не говори, что между нами произошло, – сказала она после первой чашки чая.
– Так я ее и не знаю. Да и зачем мне болтать такие подробности?…
– Ну, не знаю, может быть ты извращенец, и побежишь кому-то рассказывать подробности…
– Не буду, не буду. Более того, я постараюсь в ближайшее время залить
– А может быть не надо? – с хитрющим выражением лица спросила она.
– Как скажешь, но в другой раз вдруг придется в твое отсутствие прибежать твоей Саньке или мужу?
– Муж уже не прибежит. Он и ранее не прибежал бы, – колясочник. А несколько месяцев назад он умер.
– Прости, я не знал. И прими мои соболезнования.
– Ничего страшного, ты на самом деле не мог этого знать. Он умер в больнице, сюда я его не привозила, а сразу отвезла на родину. Там похоронили вместе с родственниками на их семейном кладбище. А соболезнования… Ну словом, принимаю, – и как-то грустно улыбнулась мне.
– Ты как? Нормально?
– А что было не нормально? Всё нормально. Вот если хозяин нальет еще чаю, то будет еще лучше.
Я налил ей чаю, потом мы переместились на диван в комнату, потом на кровать в спальную… Потом на ковер…
Словом, Санька помощи в уборке не дождалась сегодня. Официально, – для нее, – мы весь вечер пили чай на кухне.
На крыше
Что-то последнее время я стал замечать, что TV-сигнал стал не такой сильный, как раньше. Стало больше «снега», меньше четкости, появились лишние тени от изображения, ухудшился звук.
В те времена не было подъездных и домовых совместных антенн, не было интернета, кабельного телевидения. Все мы пользовались теми антеннами, которые сделали сами или купили у предприимчивых предпринимателей в маленьких магазах или на радио-рынке.
Вот и моя TV-антена стала показывать ну значительно хуже. Сказались те бури, которые прошли несколько дней назад? Всё возможно. Крепил ее на крыше я давно, и крепления могли ослабнуть. А антенна могла быть сдвинута или повернута сильным ветром. Хулиганство подростков, которые могли не только сдвинуть, но и умыкнуть чужую антенну исключено, – ключи от тех-этажа и кровли есть только у меня и нашей мастера из ЖЭКа. Это очень строгая тетка, ее никогда не интересует проблема антенн, но сильно волнует сохранность крыши и разных коммуникаций. Потому, если кому-то что-то надо, то она не дает кому-то ключи, а дает мой номер домашнего телефона, они звонят мне, я открываю в свободное время и контролирую, чтобы не повредили крышу. Потом замки закрываю и ключи никому в руки не даю.
Поползновения подростков взломать замки и проникнуть на не принадлежащую их родителям территорию были неоднократно жестко пресечены, а милицией сделано им и родителям такое предупреждение, о котором не забывают до конца жизни. Жильцы дома приняли такие мои стихийно полученные права распоряжаться правом пускать для решения их потребностей в удобное мне время жаждущих. Или не пускать, если это только типа поглазеть с высоты.
Когда-то давно мы с соседом притащили и отремонтировали несколько кушеток с вполне крепкими металлическими каркасами и прочными ножками. Несколько найденных плетенных кресел восстановили. Нашли крепкую крышку стола, выточили ему ножки. Несколько уже не нужных табуреток и даже один шкаф притащили из дома. Всё это мы поставили на техническом этаже и закрыли щитами, чтобы при наладке своих TV-антенн никто их не увидел. Тем более, что побродить по тех-этажу я никому не позволял. Получилось что-то типа технической бытовки, откуда мы даже кое-какой мелкий инструмент не стали забирать домой.
Пару кушеток обшили сверху хорошим деревом, сделали широкие насадки на ножки, чтобы не дырявили поверхность, куда ее ставят. Ну, типа на лыжи их поставили. На холодное и мокрое время я затаскивал их на тех этаж, а на солнечное время года вытаскивал на крышу, чтобы мог там позагорать в редкие свои выходные.
Жил я на верхнем этаже, как раз под тех-этажом. Потому мне всегда было слышно, когда приходили работники ЖЭКа, если я был дома. О моей бытовке мастер знала, одобряла, разрешила. Сосед скоро переехал жить в другой район, и о том маленьком секрете больше никто не знал теперь.