Многоликое волшебство
Шрифт:
Руффус выдернул клинок и посмотрел на него. Ничего необычного. Меч, как меч, и даже та таинственность, которой он был окутан раньше, куда-то испарилась. Но…
Точно, на лезвии появились, или, может, появлялись прямо на глазах, новые руны. Даже тех малых знаний, что успел получить принц, хватило, чтобы перевести и понять, что на мече теперь было написано: «Спаситель».
Все в той же растерянности он погладил клинок, тот вроде бы даже слегка задрожал в ответ на ласку и тоненько зазвенел, а затем медленно, словно боясь причинить живой стали вред, опустил его в ножны.
Невдалеке лежало тело брата.
— Я обязательно вернусь за тобой, — тихим шепотом пообещал принц. — Ты будешь покоиться в нашей фамильной Усыпальнице.
Он хотел было встать, но рука его сама протянулась к валяющейся поблизости бертийской короне.
«Есть еще одно маленькое дельце»,— услышал он голос Странда, и его руки, помимо собственного желания, напряглись и в нечеловеческой силы рывке разодрали корону, словно та была из бумаги. Затем одну половину он выкинул куда-то далеко на юг, а вторую на север.
«Все. Теперь нам пора возвращаться к людям».
«Да», — ответил Руффус и медленно, будто бы нехотя, побрел в направлении форта, располагавшегося ниже по склону холма.
Ансор-Казмар, в общем-то, с удовлетворением наблюдал за происходящим на поле. Потрясающий разгром хаббадской фаланги надолго должен этим червям отбить желание меряться силами с его рыцарями. На западе хаббадская пехота с гораздо большим успехом расправлялась с его спешившимися воинами, путешествуя сквозь них, не нарушая строя, но радость их также не продлится долго. Им еще предстоит познакомиться с рыцарями.
Как же чесались его руки, как же он хотел сам окунуться в этот безумный танец смерти, но он прекрасно понимал, что хоть кто-то, да должен следить за событиями в целом, сохраняя, по мере возможности, голову холодной.
Судя по всему, штурм форта удался этому полудурочному Грэмму (и за что только его так любит Великий Повелитель?), потому как обстрел с запада почти прекратился.
Зашевелились хаббадские рыцари, стоявшие в достаточно бестолковом оцеплении на юге. Ничего, с ними-то он сам и разберется.
Он приказал согнать в табун всех коней, оставшихся без наездников. Как только это было исполнено, он прокричал, чтобы им подожгли хвосты и гнали в сторону принимающего уже четкие очертания атакующего строя хаббадцев.
Не лежала у мондарка душа обходиться таким образом со священными животными, да и ему самому не просто было отдать этот приказ, но что делать? В бою надо использовать все возможности, а иначе и на поле не за чем выходить было.
На юг летел озверевший, ни на что не обращающий внимания табун, а вслед ему пристроился отряд Ансор-Казмара, готовый сойтись с противником в поединке. Наконец-то они померяются силами. Гордость Мондарка против гордости Хаббада. Посмотрим, чье рыцарство больше достойно называться гордостью.
Но тут он увидел, что задние ряды его отряда понесли, словно их коням так же подожгли хвосты, ломая строй и устраивая свалку. Ансор-Казмар обернулся, но тут же пожалел об этом. С неба на них пикировало ожившее сказочное чудище, извергая длинные струи пламени,
В голове пронеслись воспоминания детства, как его учитель, читая предания о героях древности, прославившихся в основном своими поединками с драконами, рассмеялся в ответ на заносчивое заявление мальчика, что тот, когда вырастет, тоже станет драконоборцем.
— Драконов нет, — сообщил учитель, — но это все равно красивые легенды.
— Нет, — капризно закричал мальчик, — я найду своего дракона и сражу его.
Вот, кажется, и нашел, но желание с ним схватится стремительно куда-то улетучивалось.
«Уж лучше бы ты оказался прав, мой учитель», — только и успел он подумать до того, как его конь, не обращая внимания на попытки отдать ему приказания, понес, да так, что все свое внимание пришлось сосредоточить на крайне сомнительных телодвижениях, чтобы не вывалиться из седла.
Уже на подступах не приходилось сомневаться, что бой происходит прямо внутри форта, но Руффус не видел смысла останавливаться. У входа, расположенного в северной стене, он столкнулся с волной отступающих, что несколько замедлило его прибытие, но, оказавшись за стенами, довольно быстро обнаружил сэра Ринальда, ожесточенно жестикулирующего и все еще пытающегося остановить продвижение наступающих мондарков. Принц направился прямо к нему.
— День добрый, — сказал он, но тут же подумал, как глупо должна была в такой ситуации прозвучать эта привычная вежливая фраза.
— А? — Ринальд развернулся. — Рад, что с тобой все в порядке, но у нас тут проблемы.
— Сделай так, чтобы была явная граница, разделяющая нас с противником.
— Да какого… — начал было офицер, но припомнив кое что из истории Курры, прикусил язык и спокойно закончил: — Хорошо. Постараюсь.
Как только некоторое подобие этой границы удалось образовать, Руффус поднял между врагами силовой щит, к огромному удивлению как одних, так и других. Дальнейшее — было уже делом техники. Он неумолимо оттеснял противника к южной стене, стараясь не обращать внимания на смерти и увечья, которые несла людям его недобрая работа, пока те не посыпались обратно вниз с криками ужаса и боли. Затем Руффус замкнул щит вокруг опрокинутых на землю мондарков и стал сжимать его до тех пор, пока места людям почти не осталось, и они стояли плечо к плечу, подвязанные силовым щитом, словно колосья в снопу.
Подчиняясь его желаниям, из земли вырвались стальные прутья, переплетавшиеся под изумленными взорами с обеих сторон, и наконец образовавшие плотную клетку, окружавшую плененных мондарков даже сверху. После этого принц снял щит и позволил себе немного расслабиться, хотя вскорости и направился на стену, откуда открывалась панорама на основное поле сражения.
— Еще пару минут, и весь наш правый фланг был бы опрокинут, — бормотал Ринальд, последовавший за принцем. Обернувшись, Руффус поразился совершенно непривычному для этого лица затравленному и подобострастному выражению. Похоже, что это рецидив первого, не столь благоприятного для него, знакомства с магией в действии.