Многомужество-5. Медвежья Ласка
Шрифт:
Не ожидая отказа, едва не задохнулась, ощутив дикий прилив ярости и гнева.
Не свой. Медведицы.
Она уже готова была спалить меня изнутри, разорвать в клочья, чтобы глупая, строптивая я не мешала ей сближаться с медведями, сгинув с лица земли.
— Мне… мне нехорошо, — пролепетала, схватившись пальцами за край стола. — Голова кружится.
— Нам тоже, — буркнул Берд. — Но мы продержимся, пока ты не прекратишь выдумывать ерунду и не признаешь, что мы твои.
— Так нечестно!
— Использовать нас в своих целях
— Великий Медведь… — сорвалось с подрагивающих губ, и пальцы до хруста сжались на несчастном дереве, оставляя на столешнице явные вмятины.
Она бушевала.
Разносила все чувства в щепки, требуя немедленно отдать ей лордов! Сейчас! Живо! Ей было плевать на мой выбор, мои мысли, все для нее потеряло значение, едва она услышала, что желанные беры готовы отказаться от близости, лишь бы меня наказать. И теперь я была между двух огней, и каждый угрожал спалить меня дотла.
— Мне плохо…
С трудом поднявшись из-за стола, покачнулась и медленно перекинула ногу, теряя равновесие. Крепкие руки тут же подхватили со спины и поддержали, уводя прочь от праздника к злополучному балкону, на котором и без того произошло уже много событий.
Каждый шаг давался с огромным трудом, ведь когда внутри тебя разъяренная медведица разносит все в кровавые ошметки, очень сложно сохранять лицо. Собственное дыхание слышалось эхом и неразборчивым шумом, перед глазами кружились алые мошки. Все окружающее качалось, а во рту появился противный металлический привкус, словно я с силой прикусила язык.
— Все еще уверена в своей задумке? — не скрывая строгости, спросил Берд. Я сохраняла вертикальное положение только потому, что он крепко обхватил меня за плечи.
— Ты… ты…
По губам потекло что-то горячее и быстрой струйкой сбежало на платье, оставляя на нем неровные багровые кляксы.
Она меня убивает…
Осязание собственной беззащитности перед зверем пришло оглушающей вспышкой и рокотом, промчавшимся в голове. Дикая, необузданная натура разрывала все изнутри с чудовищной силой, подгибая колени, роняя голову.
Я такая слабая. Я не справлюсь.
— Ласка, согласись с ней, — голос Харланда тоже звучал в отдалении, будто через толстую стену из каменной кладки.
— Это неправильно!..
Собственный крик звучал как помесь животного рыка с хриплым карканьем вороны. Он звучал и звучал, стуча по черепу до боли громкими звуками, погружающими в беспамятство.
— Это правильно, и ты это знаешь.
Проваливаясь в хаос из остатков собственных мыслей, я уже с трудом понимала, где реальность, а где бред. Чужие голоса рассыпались в эхо, погружая в непонятную помесь звуков, сливающихся в один сплошной гул.
— Я ваша, — сорвалось отчаянно и надрывно, но чужие губы, согревшие кожу, быстро переключили внимание, возвращая в живой, нормальный мир.
Приступ отступал, отпускал меня из своих темных объятий, дав с головой провалиться в чувственность поцелуя. Берд осторожно держал мое лицо в своих ладонях, дав схватиться за собственные плечи, и ласково, нежно касался моих губ своими, слизывая с них дорожки крови. Он делал это так полно и откровенно, что задохнувшись, я едва не застонала, чувствуя гибкий горячий язык у себя во рту, нежно огладивший губы.
— Ты наша, берочка. Ничто этого не изменит. Даже боги на такое неспособны.
— Это неправильно…
— И все равно это так. Давай, иди ко мне.
Позволив вжаться носом в грудь, бер уютно укрыл меня своими руками, успокаивая и утешая, пока я вздрагивая, проглатывала накатывающие слезы.
Я ей не соперница. С чего я вообще взяла, что смогу усмирить желание зверя? Кто я такая, чтобы спорить с этой силой?
— Все будет хорошо, Ласка, — погладив меня по спине, прошептал Вард, придвинувшись очень близко.
— Давай вытрем кровь.
Мокрый платочек оказался возле носа. Вард с каким-то по-отцовски добродушным настроем протер лицо, стирая алые полосы и слезы, заботливо убирая последствия моей выходки, обернувшийся демонстрацией последствий.
— И что теперь?
— А чего ты хочешь? — спросил Харланд, поправляя выпавшую из косы прядь. — Голодна? Может, хочешь попить?
— Честно, я хочу лечь, — призналась, вздохнув от накатившего согласия медведицы.
Она все еще была недовольна, но прекратила меня уничтожать, устало отступив. По крайней мере, ощущалось все именно так, словно ей и самой все это пришлось не по душе, и сейчас вымотанная медведица приходит в себя.
— Тогда пойдем в комнату. Думаю, нашего отсутствия никто не заметит, а даже если и так, то поймут.
Не привлекая лишнего внимания, лорды вывели меня из зала, уже в коридоре подхватив на руки и торопливо затопав в сторону спальни.
Покачиваясь на груди у Варда, я устало хлопала глазами, невольно принюхиваясь к мужчине, аромат которого больше не щекотал нос, став полным, раскрытым, перестав маячить на фоне отголосками. Хотя бы чихать уже не хотелось: после признания парности я получила развернутый ответ, почему у меня на них была такая реакция.
Уже в комнате лорд осторожно уложил меня на постель, укрыв тяжелым одеялом по самый нос, и отошел, присоединившись к братьям, молча готовившимся ко сну.
А вот мне не спалось.
Усталость прошла, как только голова коснулась подушки, поднимая в воздух сладкий аромат беров, спавших на них. Хотелось кататься по кровати, утыкаясь носом в измятые простыни, лишь бы подольше побыть в окружении этого запаха, так дико тянувшего меня к ним.
За спиной скрипнула кровать, подсказывая, что кто-то из лордов уже закончил и готов спать. Меньше чем через минуту в постель опустился еще кто-то, так же за спиной — слегка ближе, но все еще сохраняя дистанцию.