Многомужество-5. Медвежья Ласка

Полынь Кира Евгеневна

Она хотела домой, в леса, но очень боялась взять меня за собой, не привыкшую к суровым зимам и традициям ее народа. Но вскоре мне самой пришлось принять это решение, и когда мама скончалась, я последовала ее завету и отправилась к своим единственным в мире родичам — хозяевам Летнего леса.

К крепости я пришла уже изрядно тощая, грязная и уставшая. Рухнув прямо перед воротами, даже не сопротивлялась, когда сильные руки подняли меня в воздух и потащили внутрь, прямо к лорду Летнему, который с первой секунды учуял родную кровь, увидев рыжую гриву лохматых волос.

С

тех самых пор я стала одной из них. Меня приняли как родную дочь. И отплачивая заботой за заботу, я помогала по хозяйству, учила малышей читать и писать, а также придумывала танцы и песни, развлекая гостей на частых пирушках.

А вот болтливость дяди, очевидно довольного возможным союзом с севером, сыграла со мной злую шутку, потому как спину сверлили две пары внимательных и слишком наглых глаз, ожидая от меня согласия на прогулку.

— Не поймите меня неправильно, ваше внимание мне льстит, — сказала я, обернувшись и специально используя свой самый вежливый тон, который у беров вызывал нервную икоту и тик. — Но я не заинтересована в том, чтобы сближать наше общение с этой самой точки, поэтому прошу меня простить, но я удаляюсь восвояси. Холодает.

За мгновение лорд оказался рядом, вновь нависая с высоты своего роста, и осторожно, но крепко накрыв ладонью мое плечо, потянулся вниз, без лишних скромностей прижимаясь к моим губам.

Кожу обожгло жаром, выбивая из легких воздух. Выдох получился слишком очевидным, и бер кончиком языка провел по нижней губе, пробуя мой рот на вкус с хриплым рыком, словно окунулся в соты, полные цветочного меда. По ногам пробежала толпа торопливых и очень возмущенных мурашек, которые противились мысли прекратить поцелуй сейчас и, поддерживаемые дрогнувшими коленями, яростно завопили, как только я шарахнулась назад и что было сил припечатала ладонь к мужскому лицу.

— Вы… вы просто невоспитанный бер! — вскрикнула я и отступила еще на шаг, чтобы завопить от боли в отбитых пальцах. — А-а-ау-у-у!

Рука пульсировала. Сжав ее второй ладонью, я прикусила губу, на которой еще чувствовался непрошеный поцелуй. Лорд же даже не пошатнулся от моего удара — он тяжело дышал и улыбался, словно не чувствуя наливающегося красным отпечатка моей руки на своей щеке.

— Великий Медведь! Как же больно!

— Берочка, — потянувшись вновь в мою сторону, ласково протянул он, протягивая вдобавок и свои мощные руки, от которых я тут же отпрыгнула. — Достаточно было просто сказать, что гулять ты пока не хочешь, а то твою тарабарщину я не понял, уж прости за несообразительность глупого медведя.

Передразнив мою высокоморальную речь, лорд игриво поклонился, не спеша приближаться. Из-за его спины вышел второй бер, глядя на меня так же насмешливо, как и его спутник.

Морща нос от боли, я задышала еще злее, пыхтя, как настоящий зверь.

Ну, я вам устрою пирожки с капустой! И жареные, и печеные!

— Знаете, что, лорд? Нет! Ни на какую прогулку я с вами не пойду! И замуж за вас тоже не пойду, вот увидите! Никогда!

Развернувшись на пятках, смирилась с испорченным утром и побежала к крепости, стараясь как можно быстрее спрятаться от пронзительных глаз.

— Не торопись с обещаниями, берочка! — ударило мне в спину самым радостным тоном из возможных. — Ты обязательно будешь нашей!

Уже через несколько минут я пряталась на кухне у Лорны, которая, предчувствуя второй день праздника, решила начать готовку пораньше.

Не отлынивая от работы, я перечистила кучу овощей, спасая пораженные хворью костей руки пожилой беры, которая в благодарность обещала мне испечь еще пирогов с капустой. Потом потянулось тесто, которое нужно было замесить и оставить отдохнуть, следом закончилась вода в деревянных бочках… Забросив на спину коромысло, я поспешила к колодцу, совершенно забыв о своей утренней встрече.

За работой всегда так — все горести и расстройства быстро вылетают из головы, занимая ее монотонностью труда. Насвистывая под нос очередную придуманную песенку о ранней зиме и потерявшемся в ней корабле, я спустилась в хозяйственный двор, где малышня играла, бросая топоры в мишень.

— Ласкана! — долговязый в свои небольшие года Ротти бросил свой топор и побежал ко мне, перехватывая коромысло с плеч. — Я сам. Нечего тебе тяжести таскать, ты не бер.

— А ты? — присев на корточки, я чмокнула мальчишку в чумазый лоб и улыбнулась. — Добрый бер?

— Славный бер, — задрав нос повыше, юный мужчина и мой личный защитник по-хозяйски потопал к колодцу, пока остальные ребятишки окружали меня со всех сторон.

— Ласкана! Ласкана! Брось!

— Один раз, — сдалась я, принимая из рук белокурой Нэт тонкий нож с двусторонним лезвием и треугольным концом.

Прицелившись, прикусила губу и взмахнула рукой, взглядом провожая нож, летящий прямиком в вывешенную на забор шкуру.

— Ой!

— Ласкана! — старый Фрод тут же выбежал из своей сторожки у крайней стены и одним только ревом разогнал шумную толпу детишек. — Я же говорил тебе! Выпорю!

— Прости меня, Фрод! Бежим!

Подбодренная оравой смеющихся детей, я бежала обратно в крепость, радуясь, что натаскать воды вызвался Ротти, который бежал быстрее всех и уже улепетывал по коридору, расплескивая воду из ведер на качающемся коромысле.

— Ты никогда не научишься, — прикрывая рот маленькой ладошкой, смеялась малышка Лили, прячась рядом со мной за большим окном, в которое мы выглядывали, как заправские шпионы.

— А вы никогда не перестанете меня просить, — я улыбнулась, осматриваясь и выглядывая попрятавшихся детей. — В этом и веселье!

Убедившись, что преследования за нами не предвидится и старый Фрод смирился с продырявленной шкурой, я собрала детей у выхода во двор, запрыгнула на холодный подоконник и поблагодарила старших мальчиков за отданные шубки.

Беры не мерзнут, а вот я еще как.

— А у тебя есть новые песни? — спросила Нэт, сжимая маленькие пухлые кулачки.

— Сегодня сочинила! Будете слушать?

— Да! — хором ответила ребятня и затихла, приготовившись слушать.

Мчи, мой странник! Ветер вьюжит, заметая корабли!