Многоточие сборки
Шрифт:
Спектакль начинается сразу же с первой ночи у гроба, причем, вот незадача, согласно режиссерскому решению панночка уже должна была находиться в гробу, где ее находят Хома и зрители, которые вошли в музей, а попали… в общем, попали.
И как раз с этим-то и были сложности, потому что зрителей запускали сразу же после открытия и у меня не было ни единого шанса забраться в гроб незамеченной.
Ну что тут будешь делать?!
Оставалось очевидное я должна была провести ночь в гробу.
Поначалу задача показалась мне
Поначалу все шло более-менее спокойно.
Меня не закрыли крышкой, так что я могла выбраться в любую секунду. Всегда мечтала переночевать в музее. Во сне видела много раз, но в реале это был первый опыт.
Гулко прозвучали в пустых залах шаги охранников, свет мигнул пару раз и заметно убавился, сделавшись желтоватым.
Когда все стихло, я действительно выбралась из гроба и, стараясь не создавать шума, танцевала какое-то время для смотрящих на меня во все глаза африканских масок и псевдоегипетских статуй.
Время шло, отчаянно хотелось чая. У меня с собой была только бутылка воды, но ее следовало экономить до утра.
Я побродила немного по музею, представляя себя то хозяйкой этого призрачного дворца, то пробравшейся внутрь воровкой.
И тут мне стало по-настоящему страшно: ведь если меня обнаружит охрана, меня обвинят именно в попытке воровства. И никакие пусть даже очень смелые и новаторские режиссерские решения тут не помогут.
Обливаясь холодным потом, я заторопилась к своему ставшему уже родным гробу, как вдруг услышала впереди дробящиеся эхом голоса, шаги и хлопанье дверями.
Этого еще не хватало!
Быть может, в музей действительно забрались воры?
Не доходя до площадки, на которой завтра должна была импровизировать, я спряталась за колонну.
Вокруг моего гроба стояли и о чем-то спорили аж три охранника.
Я застыла на месте, пытаясь угадать, что именно их так заинтересовало. Неужели обнаружили бутылку с водой?
Впрочем, скорее следовало плакать по поводу того, чего они там как раз и не обнаружили. То есть меня!
И скорее всего получилось следующее: кто-то запомнил, что гроб должен быть пустым, а кто-то, что в гробу лежало нечто.
С моего места было видно, как обеспокоенные охранники бестолково оглядывали огромную экспозицию. Впрочем, если они искали меня, сиречь бутафорский труп, то здесь его просто некуда было бы засунуть.
«Сейчас вызовут милицию и все», – тряслась я, стоя за массивной колонной.
Однако вскоре все закончилось само по себе. Охранники разошлись, так и не решив, что делать, я же сидела на корточках, ощущая, как холод мраморной колонны проникает в мою спину. По всему телу бегали здоровенные мурашки, ко всему прочему отчаянно хотелось спать, а еще – в туалет.
На музейных часах было полтретьего.
Понимая, что у меня теперь всего два шанса – либо сдаться, либо ложиться в гроб, я никак не могла выбрать наилучший вариант.
С одной стороны, сдавшисьохранникам, я могла надеяться уговорить их не вызывать милицию, а заодно, глядишь, и погреться чайком. Тем не менее, я решила еще какое-то время потрепыхаться и все-таки сыграть свой перформанс.
Я спустилась на цокольный этаж в туалет и, поскольку никого из охранников не было видно, вернулась на свое место.
Тело приятно расслабилось в уютном гробике, спина устала и начинала ныть.
Я попробовала подложить под голову руку – локоть уперся в деревянную стенку, лечь на бок – еще хуже.
В музее сделалось еще холоднее, должно быть, где-то открыто окно или дверь. Но разве можно открывать дверь ночью?
Вдруг мне показалось, что кто-то коснулся моей руки. Я открыла глаза и чуть не закричала от ужаса. Из-за стенки гроба на меня с любопытством глазела серая крыса.
Посмотрела, посмотрела и куда-то сгинула.
Все оставшееся до спектакля время я бодрствовала, слушая, как мой гроб подгрызают снизу, и ожидая, что проклятая тварь вот-вот прожрет доску подо мной и тогда я провалюсь в обоих смыслах этого слова.
Но ничего такого не произошло и утром. К стыду своему, я была разбужена не крысой и даже не обнаружившей меня охраной, а не на шутку перепуганным моим упорным нежеланием восставать из гроба философом Хомой Брутом, Оттарабанив свой текст и так и не дождавшись моей реакции, тот был вынужден приблизиться к гробу, где и узрел созданный гением нашего визажиста покойницкий грим. И не нашел ничего лучшего, как трясти меня, требуя, чтобы я немедленно открыла глаза и поговорила с ним.
Николай Васильевич Гоголь, наверное, порадовался бы на новый и столь удачный финал своего произведения. Хома Брут воскресил-таки нечаянно убиенную им панночку, благодаря чему и сам счастливо избежал заслуженной кары!
Особенности восприятия
Я уже писала об особенности восприятия людей творческих, когда рассказывала о том, как сломавшая себе на перформансе ногу танцовщица решала, как можно теперь использовать невольное приобретение – длинный, во всю ногу, белый гипс.
Однажды разболелся зуб, я была вынуждена спешно обращаться в поликлинику, и – – о ужас! – меня тут же отправили на операцию. Киста – гадость еще та. Но я вовремя взяла себя в руки. Операция при местном наркозе – это ведь такой жизненный опыт! Опыт, который может как-то помочь в дальнейшем, вдруг придется описывать это в каком-нибудь рассказе.
Да уж, «опыт, сын ошибок трудных». Ошибкой было уже мое отношение к таинствам производимой операции. Но все ли тайны следует раскрывать? Ой, не все!!!