Многоярусный мир. Том 2. Сборник фантастических произведений

Фармер Филип Хосе

Путешествие протекало бесшумно, если не считать воя ветра в открытом заднем конце машины. Он не разговаривал, пока машина не остановилась под огромным навесом сверкающей черной скалы.

— Я мог бы похоронить тела, — произнес он, — но это заняло бы слишком много времени. Колокольники могут вернуться для проверки.

— Ты все еще думаешь о них, — проговорила она.

В ее голосе были следы недоверия.

— Я хочу сказать, что тебя беспокоит, что ты не можешь их спасти от пожирателей падали? Не нужно. Они мертвы. Ты ничего не можешь сделать для них.

— Ты не понимаешь, — ответил он. — Когда я называл

их своим народом, я говорил это серьезно. Я любил их, и они любили меня. Они были чуждым народом, когда я впервые встретился с ними, чуждым для меня. Я был юным среднезападным американцем середины двадцатого века, фактически, из другой вселенной, а они были потомками индейцев, приведенных в эту вселенную примерно двадцать тысяч лет назад. Даже обычаи индейцев Америки чужды и почти непостижимы для белого человека. Я усвоил их обычаи и стал мыслить несколько похоже на них. Мне было легко и непринужденно с ними, а им — со мной. И был Кикаха, — Обманщик, человек многих способностей; Кикаха, — бич врагов медвежьего народа. Эта деревня была моим домом, а они — моими друзьями, самыми лучшими из всех, какие у меня когда-либо были, и у меня были также две прекрасные и любящие жены. Никаких детей, хотя Авивша думала, что она, возможно, беременна. Верно, что я образовал другие личности на двух других уровнях, особенно личность барона-разбойника Хорста фон Хорстмана. Но это все таяло и слишком давно исчезло из Дракландии. Хровака были моим народом, черт возьми! Я любил их, и они любили меня!

Тут он громко зарыдал. Рыдания сотрясали его тело, стремительно подступая к горлу. Даже после того, как он перестал рыдать, где-то в глубине его все еще оставалась боль. Он не хотел двигаться из-за страха, что боль еще больше усилится. Анана наконец подчистила горло и беспокойно зашевелилась.

— Все в порядке, — наконец произнес он. — Сажай его вон на тот карниз. Вход в пещеру Подарги примерно в десяти милях к западу. К нему опасно приближаться в любое время, но ночью особенно. Единственный раз, когда я там побывал, это два—три года назад, когда мы с Вольфом уговорили Подаргу выпустить нас из клетки.

Он усмехнулся и добавил:

— Цена заключалась в том, что я должен был заняться с ней любовью. У других пленников тоже требовали это, но многие из них не могли, потому что испытывали слишком сильный страх или слишком сильное отвращение или то, и другое. Когда это случалось, она разрывала их своими большими острыми когтями, словно бумажных. Потому, Анана, — продолжал он, — я в некотором смысле занимался с тобой любовью, по крайней мере, с существом с женским лицом — твоим лицом.

— Должно быть, ты чувствуешь себя лучше, — заметила она, — если можешь говорить в таком духе.

— Я должен немного пошутить, поговорить о вещах, крайне далеких от смерти, — бросил он. — Неужели ты не можешь этого понять?

Она кивнула, но. ничего не сказала. Он тоже долгое время хранил молчание. Они поели холодного мяса и сухарей. Разводить костер было бы немудро: свет мог привлечь Колокольников, или зеленых орлиц, или других созданий, ползающих вокруг, по скалам.

13

Ночь прошла без происшествий, хотя время от времени их будил рев, вопли, уханье, рычание, трубные звуки и посвисты — все издали.

После завтрака они медленно двинулись на

аэролете вдоль скальной поверхности.

Кикаха увидел над морем орлицу. Он направил аэролет к ней, надеясь, что она не попытается скрыться или напасть. Любопытство победило у нее другие эмоции.

Она покружила над машиной, которая оставалась неподвижной. Вдруг она пронеслась мимо, закричав:

— Кикаха!

Она спикировала вниз. Он ожидал, что она полетит на полной скорости к пещере Подарги. Вместо этого, поведя себя неожиданно, как и можно было ожидать от самки — так он заявил Анане — она снова взлетела к ним. Кикаха указал, что он собирается приземлиться на карнизе, где и хочет с ней поговорить.

Наверное, она подумала, что это даст ей шанс напасть на него. Она опустилась неподалеку от машины с легким вихрем сложенных крыльев и стояла, возвышаясь над ними, с желтым кривым клювом и пылающими черными и красными глазами у него над головой. Обтекатель был открыт, — Кикаха держал лучемет при виде которого она шагнула назад.

— Подарга! — пронзительно вскрикнула она, но больше ничего не говорила о лице Ананы.

Одна орлица на взгляд Кикахи ничем не отличалась от другой. Эта, однако помнила, как он сидел в клетке с Вольфом, и как потом орлицы штурмовали дворец на макушке самого высокого монолита, пике планеты.

— Я — Фивеста, — представилась она.

У нее был голос огромного попугая, как у всех зеленых орлиц.

— Что ты здесь делаешь, Обманщик? Разве ты не знаешь, что Подарга приговорила тебя к смерти или, если возможно, к пыткам перед смертью?

— Если это так, то почему ты не попытаешься убить меня?

— Потому что Подарга узнала от Девиваниры, что ты освободил ее из клетки, и она знает, что в Таланаке случилось нечто серьезное, но она пока не смогла выяснить, что именно. Она временно считает приговор отложенным, хотя Джадавину—Вольфу — нет, пока не докопается до истины. Дан приказ препроводить тебя к ней, если ты появишься, прося об аудиенции. Хотя я буду честна, Кикаха, и предупреждаю тебя, что ты, возможно, никогда не покинешь пещеру, коль скоро вступишь в нее.

— Я не прошу об аудиенции, — поправил он. — И если я войду в пещеру, то на этом судне и полностью вооруженный. Ты передашь это Подарге? И передай заодно, что если она хочет отомстить тишкетмоаком за убийства и пленение многих ее орлиц, то я смогу помочь ей. Передай ей также, что по земле бродит великое зло. Оно сомкнет свои холодные пальцы на ней, ее орлицах и их птенцах. Я расскажу ей об этом, когда… или скажу — если увижусь с ней.

Фивеста пообещала повторить то, что он ей сказал, и улетела, хлопая крыльями. Прошло несколько часов. Кикаха все больше нервничал. Он сказал Анане, что Подарга настолько безумна, что вполне способна действовать вопреки собственным интересам.

Он не удивился бы, увидев пикирующую с маскирующе-зеленого неба орду гигантских орлиц.

Но появилась всего одна орлица. Фивеста сообщила, что он может прибыть на летающей машине и привезти с собой человеческую самку. Он может прихватить все оружие, какое только желает — много ему будет толку от него, если он попытается лгать или обмануть Подаргу. Кикаха перевел все это Анане, поскольку они говорили на выродившемся потомке микенского греческого языка, наречии, — употреблявшемся Одиссеем, Агамемноном и Еленой Троянской.