Множественные ушибы
Шрифт:
Я продолжал идти и, словно защищая, обнимал Хлою. Высокий, крепкий мужчина был в толстом пальто, берет надвинут на самые глаза.
– Сколько времени? – спросил он.
Его руки были в карманах, однако я заметил, как на запястье блеснули часы. У меня часто забилось сердце. Надо было все-таки взять такси.
– Десять минут четвертого. – Я лишь мельком взглянул на циферблат.
Часы были новыми, подарок на день рождения от Хлои. Когда незнакомец начал приближаться, я как бы невзначай загородил ее собой. Его рука поползла из кармана, и я увидел, как лунный свет отразился от
– Ленни?
Мужчина замер. По тому, как он качался, было ясно, что он либо пьян, либо обкурился. Хлоя шагнула вперед.
– Ленни, это я, Хлоя!
Он мгновение смотрел на нее, затем кивнул и показал подбородком в мою сторону.
– Кто такой?
– Друг.
Хлоя старалась этого не показать, но я услышал, как напрягся ее голос. Кем бы ни был этот человек, она его боялась.
– Друг, – повторил он.
Рука так и не опустилась в карман – оставалась наполовину на виду, словно он никак не мог принять решения. Я набрал в легкие воздух, собираясь спросить, кто он такой и что ему надо. Но Хлоя поймала меня за локоть и сжала, давая понять, чтобы я помолчал.
– Пока, Ленни, – произнесла она и потащила меня прочь.
Ленни остался на месте, но я чувствовал, что он смотрит нам в спину. Ноги меня не слушались. На противоположной стороне улицы я оглянулся: Ленни исчез.
– Кто он такой? – поинтересовался я.
Хлоя дрожала, ее личико съежилось и побледнело – то ли от холода, то ли от чего-то еще.
– Никто. Я замерзла. Пошли домой.
Наша квартира располагалась на последнем этаже приземистого бетонного здания. Мы поднялись по лестнице, которая вечно пахла мочой, и открыли дверь. И как только вошли, в горле привычно запершило от скипидара и красок. Место было, скажем прямо, не идеальным в качестве мастерской художника, что компенсировалось приемлемой арендной платой. И застекленной крышей, которая давала хороший свет, хотя и пропускала холод. Работы Хлои стояли у стен гостиной – прямоугольники с белыми полями и неразличимыми в темноте рисунками. Поначалу я удивлялся, каким предметным являлся ее стиль, ожидая чего-то более дерзкого и абстрактного. Работы были импрессионистичны, Хлоя обыгрывала контраст светотени, что напоминало жанр «черного кино». В глубине души у меня возникали сомнения по поводу незаконченного моего портрета, стоявшего на мольберте у окна. Технически он был одним из самых совершенных ее полотен, но я не узнавал выражения своего лица. Может, плохо знал себя?
Ни один из нас не протянул руку, чтобы включить свет. Я остановился на пороге спальни и смотрел, как Хлоя зажигает электрокамин. Послышалось гудение, нагревательные элементы стали потрескивать и осветились желтоватым светом.
– Так ты мне объяснишь, что произошло?
Хлоя, не поворачиваясь, стала раздеваться.
– Ничего. Просто человек, которого я когда-то знала.
Заныло в груди, болью отдалось в горле. Я не сразу сообразил, что это ревность.
– Это твой кавалер?
– Ленни? – удивилась Хлоя. – Нет.
– Кто же тогда?
Хлоя подошла ко мне в одном белье.
– Шон…
Я разнял ее объятия. Сам не знал, почему сержусь: то ли оттого, что напугался на улице, то ли вдруг понял,
– Он приходил в бар, где я работала. Этого довольно? Там и не на таких насмотришься.
Она подняла на меня широко раскрытые, невинные глаза. В знакомой обстановке квартиры недавняя встреча уже начала забываться. И у меня не было причин ей не верить.
Я разделся и лег в постель. Мы лежали в темноте, касаясь друг друга. Несмотря на включенный электрокамин, воздух в спальне был свежим. Хлоя пошевелилась, прошептав мое имя. Мы обнялись, но когда порыв страсти затих, я лежал и сквозь окно в потолке смотрел на звезды.
– Жасмин сегодня заявила нечто странное, – наконец произнес я. – Мол, ты в полном порядке. Что бы это значило?
– Спроси у Жасмин.
– Следовательно, тебе нечего мне сказать?
В темноте я не видел ее лица, но по блеску глаз понял, что они открыты.
– Конечно, нечего, – промолвила Хлоя. – А чего бы ты хотел?
Глава 5
Когда утром пришла Матильда, я уже собрал вещи и готовился к уходу. Понял, что это она, до того, как увидел ее – научился отличать ее твердую поступь от шлепанья «вьетнамок» Греттен. Ее взгляд остановился на стоявшем на матрасе застегнутом рюкзаке, но если она и сделала какие-то выводы, то держала их при себе. Матильда принесла поднос, на котором стояла тарелка с едой и лежал чистый бинт. Сегодня утром мой рацион расширили: добавили чашку горячего кофе.
– Вот ваш завтрак. – Матильда поставила поднос. – Можно поменять повязку?
Я сел на матрас и закатал на ноге джинсы. Во время внезапно прерванного ночного похода бинт истрепался и испачкался. Если бы не это, я бы мог подумать, будто неудачная прогулка мне приснилась. При свете дня воспоминание о статуях казалось нереальным, и я убедил себя, что слышал всего лишь крик лисы. Наверное, зверь попал в один из капканов Арно. Я ему мог только посочувствовать.
– Вы сможете позднее отвезти меня на дорогу? – спросил я, когда Матильда принялась разматывать бинт. Она не поинтересовалась, почему он такой грязный.
– Уезжаете?
– Сразу после завтрака. Хочу выйти как можно раньше.
Решение было принято после того, как я проснулся. Если вчера я сумел добрести до леса и вернуться обратно, следовательно, готов к походу. Мог бы доковылять до дороги и сам, но зачем тратить силы до того, как путешествие началось? Я до сих пор не решил, что стану делать и куда отправлюсь, но последняя стычка с Арно убедила меня, что лучше отсюда убраться и попытаться что-то предпринять. Что угодно, только не оставаться на ферме.
Матильда продолжала разматывать повязку.
– Вы уверены?
– Если подбросите меня до шоссе, я проголосую и остановлю какую-нибудь машину.
– Как хотите.
Равнодушие Матильды огорчило меня. Я смотрел, как она снимает бинт и убирает со ступни тампоны. Когда не осталось ни одного, я с облегчением отметил, что нога нисколько не хуже. Наоборот, на вид она даже лучше: уменьшилась отечность и сами раны были не такими воспаленными.
– Вроде все неплохо? – Я надеялся, она укрепит мой оптимизм.