Мо, или Щенок, который умел ждать
Шрифт:
– Вам сегодня раздали контрольные по математике?
– Я надеялась, что ты забыл, – застонала Мелоди.
Отец открыл выдвижной ящик и начал в нём рыться.
– Мел, ты не видела…
– Она вон там, – девочка показала на открывалку, которая лежала вместе со столовыми приборами в сушилке.
– Расскажи, что там случилось, – он зацепил открывалку за металлический край банки. С этикетки на них с одобрением смотрел усатый повар.
– Это всё мисс Хоган виновата, – начала оправдываться Мелоди.
Её отец уже привык к жалобам на учительницу. Благодаря этой женщине единственное хорошее, что Мелоди видела в пятом классе, это то, что он почти закончился.
– Я получила семьдесят три из ста, – продолжила Мелоди, открывая шкаф и протягивая отцу бутылку оливкового масла.
Он открутил крышечку, добавил несколько капель в воду и вернул бутылку.
– Семьдесят три? – переспросил он. – Как же это вышло?
– «Мэри взяла стакан сахара, чтобы приготовить два вишнёвых пирога. Сколько сахара в среднем ушло на один пирог?»
– И что ты ответила?
– Я написала, что в среднем Мэри взяла полстакана сахара на один пирог.
Папа Мелоди нахмурил лоб.
– Хм. Я бы написал то же самое.
– И был бы не прав, потому что ответ – ноль целых и пять десятых.
Что-то зафырчало на плите. Мелоди взяла деревянную ложку со столешницы и передала её отцу.
– Я совсем не математик, но разве ноль целых пять десятых – это не половина? – спросил он, убавляя огонь и помешивая соус.
– Мисс Хоган сказала, что ответы должны быть записаны десятичными дробями, – объяснила Мелоди. – Но сама использовала десятичные дроби не во всех вопросах. Она специально хотела нас обхитрить.
– Кто-нибудь ещё попался?
– Ник. Он пытался уговорить мисс Хоган изменить оценку – сказал ей, что всё время смотрит кулинарный канал, и в реальной жизни никто никогда не говорит «ноль целых пять десятых стакана».
– Он пригодился бы нашей команде на школьных дебатах, – заметил отец Мелоди с огоньком в глазах.
– Тебе, может, смешно, а мне нет. Ненавижу такие арифметические задачи, – заявила Мелоди. – А мисс Хоган ещё больше ненавижу.
– Ты знаешь, как я отношусь к этому слову, – строго посмотрел на дочь отец.
– Знаю. Но мисс Хоган тоже меня не любит. Она не понимает мои шутки и считает, что математика – это интересно. Я бы многое отдала, чтобы миссис Маккенна вела у нас и в этом году.
Отец кивнул.
– Вовсе не сомневаюсь, вы с ней отлично поладили, – рассудил он, споласкивая пустую банку из-под соуса и выбрасывая её. – Но я уверен, что у мисс Хоган тоже есть достоинства. Ты знаешь, что они дружат с миссис Маккенна? Я часто вижу их вместе на районных педсоветах.
– Правда? – удивилась Мелоди.
– Сама у неё спроси, – предложил он. – И когда подойдёшь к ней, уточни уж заодно, нельзя ли переписать тест или сделать дополнительные задания, чтобы повысить оценку? Уверен, она может оказаться очень приятной, если дать ей шанс.
Вдруг Мелоди почувствовала запах горелого.
– Папа! Соус!
Противопожарный датчик заверещал, и отец Мелоди принялся хлестать его посудным полотенцем, пока он не умолк.
– Хорошо, что не мне отскребать это от сковородки, – подтрунила Мелоди.
– Мне несложно, – улыбнулся отец.
В последнее время он пребывал в удивительно хорошем настроении – ничто не могло его испортить. Накладывая спагетти и расставляя тарелки с горячим на столе, он снова начал насвистывать «Ты моё солнце».
– Что ты прицепился к этой песне? – спросила Мелоди.
Отец протянул руку и взъерошил ей волосы.
– Ну ладно тебе. Разве в этом доме запрещены весёлые песни?
Но Мелоди не покидало ощущение, что отец что-то скрывает.
Так или иначе, она твёрдо решила выяснить, что именно.
Глава третья
«Радость моя».
С этого всё и началось. Эти слова разбудили Мелоди Бишоп посреди ночи, и о них она продолжала думать, когда встала утром. Может, послышалось, сказала она себе. В конце концов, она скорее полудремала, нежели спала. А может, всё-таки приснилось. Но в глубине души Мелоди знала, что это был не сон и она ясно всё слышала.
«Радость моя».
С тех пор как они с отцом столкнулись в магазине с Нэнси Монтгомери, прошла неделя. Отец продолжал вести себя странно, отрицая, что происходит нечто необычное. Поэтому Мелоди стала внимательно прислушиваться и присматриваться – и, в конце концов, это принесло плоды.
Заправив кровать и сунув пижаму под подушку, она оделась и спустилась на первый этаж. Кислородный баллон дедушки стоял в коридоре, а тянувшаяся от него длинная пластиковая трубка лежала на полу и шипела словно змея. Мелоди совершенно забыла, что он собирался приехать на выходные. Она распахнула внешнюю дверь и вышла на крыльцо.
– Если кому интересно, я не сплю! – крикнула она во дворе.
Из-под слегка приподнятых гаражных ворот торчали обшарпанные мыски дедушкиных кожаных шлёпанцев.
– Секунду! – крикнул в ответ Дедуль. – Я тут молоток ищу!
Дедуль всегда говорил это, когда его заставали за курением в гараже. Хотя у него нашли эмфизему, он ни в какую не соглашался отказываться от любимых «Пэлл-Мэлл». Когда ему казалось, что никто не видит, он отключался от кислородного баллона и украдкой шёл курить.
Мелоди вернулась в дом и нашла на кухонном столе записку, нацарапанную на обратной стороне жёлтой листовки с объявлением об открытии салона красоты. Она пробежала пальцами по коротким тёмным волосам. Ей никогда не доводилось бывать в салоне красоты. Её волосы всегда подравнивала бабушка, пока была жива, а потом Мелоди научилась делать это сама, повернув зеркало на дверце шкафчика с лекарствами так, чтобы видеть затылок.