Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен
Шрифт:
В современной социальной и познавательной ситуации в науках, заинтересованных в наведении мостов между исследованиями эволюции человека, природы и общества, стремительно разворачивается каскад мировоззренческих революций. Их можно называть по-разному – четвертая промышленная революция, технологическая революция, наступление эпохи сингулярности, когнитивная революция, эпоха методологических поворотов, текучего общества, ускользающего мира, транзитивной современности и т. д. (см. об этом, например: [Асмолов 2015]). При таком положении дел с особой остротой рефлексируешь, что некоторые кажущиеся неразрешимыми проблемы приобретают статус «вечных» прежде всего потому, что «базовые очевидности» [Болтански, Тевено 2013] изначально ограничивают мышление исследователя оковами принятых парадигм. К числу таких проблем относятся и те, которые в самой своей постановке несут мнимые альтернативы – биологическое или социальное, физическое или психическое, индивидуальное или коллективное, естественное или искусственное. По большому счету подобные оппозиции, на наш взгляд, вызывают сомнения и возникают тогда, когда из поля зрения исследователей выпадает изучение преобразований сложных систем в историко-эволюционном процессе и, в первую очередь, вопросы разгадки механизмов скачкообразного перехода таких систем в качественно иное состояние.
Точкой отсчета для понимания природы скачков и выходу за рамки взаимоисключающих оппозиций (биологическое или социальное, социальное или индивидуальное) нам служит кредо классика эволюционной генетики Феодосия Добржанского – «ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции» ([Dobzhansky 1973], цит. по: [Кунин 2014: 12]). Поиск смысла «инсайтов» эволюции проступает за такими разными исследованиями, как исследования В. П. Эфроимсона «Родословная альтруизма» [1988], Л. Тевено «Наука вместе жить в этом мире» [2004], Б. Латура «Пересборка социального» [2014], Е. Н. Панова «Эволюция диалога» [2014], R. Diogo «Evolution Driven by Organismal Behavior» [2018], А. Damasio «The strange order of things» [2018], О. Oliveira «The digital mind» [2017], Р. Инглхарта «Культурная эволюция» [2018] и М. Деланда «Новая философия общества: Теория ассамбляжей и социальная сложность» [2018]. Все эти авторы на самом разном фактологическом материале аргументируют методологический поворот, исходно рассматривая проблему социальности в эволюционном контексте. Именно такой подход, как мы постараемся показать далее, позволит, во-первых, доказать эвристичность постановки проблемы социальности в ином, более широком масштабе – как проблему зарождения и преобразования «жизни сообща». Во-вторых, эволюционная методология дает возможность нащупать взаимосвязь «жизни сообща» со скачками эволюции, или, пользуясь языком А. С. Северцова, различными ароморфозами развивающихся систем, подхватывающими неадаптивные феномены. Напомним, что дискуссия о возможности скачков, т. е. резких переходов к новой форме существования, восходит к Лейбницу, которому принадлежит изречение «Natura non facit saltum» («Природа не делает скачков»). Это категоричное утверждение великого философа безоговорочно разделял Чарльз Дарвин, признававший только плавную эволюцию. Однако такая точка зрения оспаривалась уже при жизни Ч. Дарвина [Дарвин 1950]. В этом контексте становится еще более обоснованным наш интерес к преадаптивным моделям эволюции [Асмолов 2007; Асмолов и др. 2017] и стремление к пониманию того, по каким причинам «преадаптации биологической эволюции, …оказались востребованными при переходе в эволюцию социальную» [Гринин и др. 2008: 138]. Анализ эволюции «жизни сообща» необходим еще и потому, что «хотя существует определенное представление о том, чт'o есть индивид и личность, и о том, чт'o есть общество, эти представления никогда не соединяются в одно целое, хотя ясно, что они неразрывны» ([Элиас 2001: 110]; курсив наш. – А. А., Е. Ш., А. Ч.).
Связать биологическое, социальное и индивидуальное может помочь историко-эволюционная методология, которая на первый план выдвигает вопросы парадоксального развития одной целостности внутри другой, т. е. «подвижного в подвижном» [Асмолов 2007]. Такая позиция отвечает взгляду на эволюцию как на развивающуюся иерархию вложенных друг в друга систем [Поппер 2002]. Принцип иерархического устройства не раз декларировался и эмпирически обосновывался как в философии, так в психологии и естествознании (см., например: [Гартман 1988]). Данный принцип, согласно которому восхождение на каждый следующий эволюционный уровень влечет за собой появление новых законов при сохранении предыдущих, характеризует все формы упорядоченных взаимодействий – от физических, биологических и психологических [Шредингер 1947; Гробстайн 1968; Асмолов 2007; Асмолов и др. 2016], до отношений в человеческом социуме [Harre 1979]. Но именно социум является тем «фокусом», в котором эффект наслоения этих явлений проявляется со всей полнотой.
Анализ изменений социальности, определяемой как система отношений, складывающихся в процессе совместной жизни и деятельности людей, обычно ограничивается человеческим миром [Ритцер 2002]. Однако, на наш взгляд, и появление самого феномена социальности, и историческая динамика его развития являются продуктами возрастания сложности более широкого явления, получившего название «жизнь сообща» [Тевено 2004]. Исследование эволюции «жизни сообща» расширяет проблемную область социального, поскольку помимо отношений людей охватывает групповое поведение животных, изучаемое социобиологией и этологией (см., например: [Уилсон 2015; Тинберген 1993]), а также связи, в которые вовлечены не только индивиды, но и опосредствующее их отношения «оснащение» [Латур 2014]. Надеемся, что предпринятое здесь обсуждение этого явления поможет соединить в единое целое биологическое, индивидуальное и социальное, не отождествляя эти сущности и в то же время не рассматривая их как взаимоисключающие реальности.
Анализируя родословную «жизни сообща», мы заостряем внимание, прежде всего на следующем.
1. Особое значение имеют те трансформации, которые изменили качество совместного существования в целом, а не судьбу отдельных сообществ. Такого рода преобразования получили название «социальных ароморфозов» [Гринин и др. 2008] по аналогии с классическим термином «ароморфоз», впервые использованным А. С. Северцовым для обозначения приспособлений, которые повышают уровень организации живых существ и расширяют условия их существования [Северцов 1967]. Согласно теории прерывистого развития такие радикальные изменения чередуются с относительно стабильными периодами плавного развития и, в отличие от последних, характеризуются тем, что происходят скачкообразно, а не путем постепенной аккумуляции мелких изменений [Гулд 1986; Симпсон 1948].
2. Кардинальное преобразование «жизни сообща» (как и любой системы) становится необходимостью в том случае, когда возникают проблемы, не поддающиеся решению в рамках уже достигнутого. «Системы способны к эволюции, если способны разрешать неразрешимое» [Луман 2007: 18]. В этой связи первостепенное значение приобретают феномены неопределенности, многообразия и преадаптации, обусловливающие способность развиваться [Асмолов 2007; Асмолов и др. 2017].
3. Используемая в названии данной работы метафора родословной призвана подчеркнуть, что, рассматривая эволюцию, имеет смысл говорить не об одной определенной ее линии, а о некотором многомерном «эволюционном поле», образованном комплексом взаимосвязанных факторов [Коротаев 2003]. Согласно идее К. М. Завадского об «эволюции эволюции» [(Завадский, Колчинский 1977], одновременно с поступательным движением «жизни сообща» должна совершенствоваться и сама способность эволюционировать, условиями которой являются неопределенность, разнообразие и преадаптация сложных систем. Поэтому эволюционным сдвигам именно этих переменных здесь будет уделено специальное внимание.
1. Истоки «жизни сообща»: разнообразие и симбиоз как условия существования сложных систем
Еще в 1877 г. Альфред Эспинас, французский философ и социолог, сформулировал аксиому, согласно которой совместная жизнь живых существ это вовсе не привилегия нескольких отдельно стоящих видов – она постоянна и повсеместна. На этом основании он приходит к следующему выводу: существование в сообществах – имманентное свойство всего живого, которое возникает одновременно с возникновением жизни [Эспинас 2016].
В самом деле, объединение с другими как неотъемлемое свойство жизни закономерно, если принять во внимание теории В. И. Вернадского [1994], П. Тейяра де Шардена [2002] и представления Э. Шредингера [1947] о тесной взаимосвязи живой и неживой природы, поскольку, чтобы существовать, организмам необходимо подпитывать себя, активно извлекая вещество и энергию извне. В силу этой зависимости фундаментальные свойства жизни неотделимы от свойств физического мира, в который она «вписывается» и который как поставщик вещества и энергии «навязывает» ей определенные формы существования. Так гетерогенность геосферы и конечность любого физического ресурса предопределили разнообразие живых систем и симбиоз их различных видов. Поясним это.
Неоднородность геохимического базиса и тотальная неопределенность его перемен привели к тому, что уже первое появление жизни при создании биосферы должно было произойти не в виде одного типа организмов, а в виде множества специализированных разновидностей, отвечающих разнообразию физического окружения [Вернадский 1993]. Однако для сохранения запасов геохимической среды (а значит и самой жизни) только биоразнообразия специализированных, но «суверенных» видов недостаточно – узкая специализация ведет к интенсификации использования и истощению ресурса. Нужны дополнительные механизмы, позволяющие компенсировать неизбежные потери. Именно требования энергетического постоянства вынуждают первичную жизнь создавать сообщества разнородных организмов, где потоки синтеза и деструкции вещества сопряжены и устойчиво сбалансированы. Условием стабильности таких объединений является не только разнообразие единиц, но и энергетическая замкнутость, удовлетворяющая критериям гомеостаза и удерживающая систему на эталонном уровне с помощью отрицательных обратных связей. «Только сообщество, состоящее из функционально разнородных организмов, может осуществлять циклические процессы, необходимые для того, чтобы не исчерпать существующие ресурсы… и оставаться стабильными в биохимическом смысле» [Заварзин 1995: 53].
Таким образом, под давлением требований материальной и энергетической устойчивости связи между живой и неживой природой обогащаются новым единством – кооперативной системой разнородных филогенетически удаленных организмов, сосуществующих на основе взаимодополнения [Pfening 1989]. Объединяясь по этому принципу в экосистемы, разные виды организмов достигают удивительной согласованности ценой ограничения и модификации деятельности друг друга. Значит, формирование новой целостности сопровождается увеличением упорядоченности 10 и поднимает живое на более высокий по сравнению с единичным организмом системный уровень.
10
По определению упорядочение состоит в предписанности поведения, ограничении свободы взаимодействий и перемещений, иными словами, в установлении функционального соответствия между элементами системы [Галимов 2001].