Моцион

Поляна показалась неожиданностью лишь для тех, кто никогда не был в лесу. Не знаю, как это объяснить, но это же чувствуется. Считывается рельеф, наклон деревьев или какое-то общее настроение леса. Всегда же можно сказать, что вон там, в сотне метров, будет лощина, а вон там, где деревья становятся ниже, но гуще, маленький ручей. Не знаю, может быть, поэтому меня и взяли проводником? А может, из-за того, что я почти всю жизнь в лесу прожил? Как-то так получилось, с детства. Хотя нет, я знаю, почему именно я был удостоен чести вести эту группу, никто другой не согласился идти в проклятые места. Несколько недель назад к нам в посёлок приехали городские, да не простые, а из самой столицы. Будто у себя в Петербурге не могли найти достаточно безумного лесника. Припёрлись, значит, и говорят: «А давайте нам лучшего, мы много денег дадим и, если понравится, увезём из этой глухомани». Конечно, народу набежало, был и Фима, и Яшка, но не сговорились они, уж неведомо мне почему. Если вспомнить, сколько платят, то, думаю, не в деньгах был вопрос. В итоге весь посёлок отказался их вести, и они пришли ко мне. Я не лучший, но группы уже водил, да и окрестности знаю. Жаль, что нам не по окрестностям нужно, а туда, куда никто и не ходит. Делать там нечего: ни ягод, ни зверя, только

Собрались, значит, и пошли, что здесь ещё говорить? Разве что ещё до выхода главный их притащил какого-то тощего парнишку, тот вопросы странные и глупые задавал, так и норовя подловить на нестыковках. Детство его моё волновало да как я одиночество переношу. Дёрганый больно: то ручку подбросит, то в бумагах что-то резко искать начнёт. Благо он в группу не входил, уже тем же вечером вернулся в город. А мы пошли, слаженно и оперативно, насколько это вообще возможно. Ну, повёл я вначале не в ту сторону, ничего страшного, догадался же потом перевернуть карту, не такой уж и крюк сделали. Бурчат здесь некоторые просто до сих пор. Довёл же, не заплутали. Хотя здесь скорее ещё завтра идти нужно будет, их старший точку поставил за тремя холмами дальше, почти на краю тёмного пятна, мрачное место. Но вы не пугайтесь, мрачным то место только называется, ничего такого здесь и нет. Наоборот, очень светло и просторно. Деревья все хвойные, могучие сосны, а они тесноту и подлесок не уважают, размах нужен, простор. Так что идём быстро, почти без остановок, летний зной остался в посёлке. В лесу-то всегда комфортно и прохладно. Благодать кругом, только птиц нет и муравьёв. Но здесь им что-то не нравится, а вот главному очень всё нравится: он землю чуть ли не обнюхивает, так и норовит каждое дерево обнять и постоянно берёт пробы земли. А по мне, земля как земля, иголки вперемешку с песком, вот и вся земля. Но последнее время он очень оживился, больше обычного. Достал лопатку свою чудную и начал кору царапать, смолу обнюхивать. Лизнуть пытался украдкой. Вот умора, я краем глаза видел. Честное слово. Но потом долго отплёвывался, бедолага. Зачем вся эта экспедиция и какого чёрта мы туда шлёпаем? Мне не говорят, мол, веди вот на эту точку и предупреждай об опасности. А зачем? Почему? Это не моё дело. Любопытно же. А кому было бы неинтересно? Так в группе есть и своя охрана, она пресекает разговоры. Надсмотрщики, а не охрана. Несколько раз два парня начали что-то обсуждать, так эти амбалы подбежали и очень убедительно напомнили, что разговаривать на определённую тему запрещено. Парни поняли и заткнулись. А со мной никто и не говорит, только проф иногда подходит, и мы корректируем маршрут. И то исключительно тонкости транспортировки его драгоценного тулова. Его даже попутчики не особо интересуют. Недавече как позавчера ногу один подвернул, так я и предложил холм обогнуть, там верста крюком от силы, так проф весь на слюну изошёлся, как это час дополнительный в пути. Тьфу, а не человек, и опять же, ни полсловечка, ни обмолвочки о цели, куда его так неудержимо манит.

На прошлом привале в очередной раз решил клинья подбить. Сели все ужинать, я и подсел к самым говорливым. Наверно, с полчаса анекдоты травили, смеялись так, что к нам ещё подсаживаться стали. Охрана крутилась рядом, уши грея, но убеждалась, что запретные темы не поднимаются, отставали и смеялись со всеми, некоторые и сами байки рассказывали. Душевно сидели, отдохнули по-настоящему, не только физически, но и, как говорится, душой. А когда подошли повара, шутки пошли с новой силой. Все вроде из одного котла ели, но кто жаловался на пересоленность, кому острым показалось, но все сходились на том, что благодарны всей кухне и если можно было бы алкоголь, то подняли бы тост за поваров. Эх, сплочённый коллектив – это всегда хорошо. Поначалу-то чурались друг друга, по группам разбивались, так сказать, по отделам. А теперь вот, сидят вперемешку, шутки шутят. Но весь кайф обломал профессор, появился как из-под земли, навис грозной фигурой и разогнал всех по палаткам. Зыркнул на меня, поманив пальцем, и повелел карту доставать.

– Сколько нам осталось?

– Дня три-четыре, если с прежней скоростью. Но коли ускоримся и зона чудес не подкинет, можем к вечеру третьего дня выйти на точку. Хотя, вы говорили, там что-то этакое, поэтому, думаю, ночь переночевать и посветлу уже к месту подходить.

– Хорошо. Люди должны выдержать. Держите меня в курсе, если что-то будет с картой расходиться. Всё.

– Карту смотреть будете? Редактировать маршрут? Можем обсудить те или иные детали, чтобы не было неожиданных поворотов.

– Нужно будет, сделаете.

Проф стрельнул на меня глазами и отвернулся. Разговор окончен. И ладно, если бы он так только со мной, увы, сколько раз видел заплаканных девушек после лёгкой беседы с ним, да и покрасневшие парни не редкость. Чувство собственной божественности у мужика зашкаливает. Что же, возможно, он действительно гений, в противном случае прикопать бы его здесь, да жаль, нож пришлось оставить. Я огляделся, все безропотно разбредались по своим палаткам, яркий белый свет фонарей плавно сменялся на зелёный, поляна меняла оттенок с песочно-жёлтого на серый. Было достаточно светло, и я без труда нашёл свою маленькую одиночную палатку. Спальник. Поворочаться – неизбежный ритуал перед сном, и впервые за день остаться со своими мыслями наедине.

Посидели, безусловно, круто, но цели пути я так и не узнал, а гадать самому вообще не хотелось. Вообще-то я пофантазировать люблю, особенно когда один. Бывало так уйду в свои мысли, а тело там само что-то делает. Замечтаешься, задумаешься, оп, и корзина ягоды собрана. Али идти куда надобно, ноги шагают, сознание тоже своим занято, а по ощущениям как телепортировался. Красота, обожаю такие моменты. Но здесь, как ступор какой, расспросить могу, а самому гипотезу какую выдвинуть лишь для себя, так нет. Вот и злюсь, что в голове пусто.

Ещё пять минуточек, здесь такое не срабатывало, да и не могло сработать. Подъём, значит, подъём. Такой архаизм, как армия, уже в прошлом, но в некоторых книгах написано о несоизмеримой строгости в ней, так что моё не проснувшееся сознание подстёгивало голову вспоминать аналогии оттуда. Солнце встало, палатка собрана, чёрствый сухарь во рту. Сержант навигационного батальона готов к исполнению своих прямых обязанностей. Фи, даже в голове звучит мерзко. Тропинки не было, я привычно шёл впереди и отмечал места, где деревья расходились шире обычного. Группа растянулась, и мои метки на деревьях служат той красной ниточкой, по которой все постигают тонкое искусство прогулок по лесам. Здесь самое сложное – не разгоняться, помня, что где-то там, в хвосте, идут труженики кухни и лаборатории. Это вначале им было легко, тележки ехали почти сами, а потом началась зона. Господа учёные впрягаются по трое и тянут по песку и подъёмам. Мне жалко их не из-за тяжести, что выпала на их долю, а из-за того, что они же высококвалифицированные специалисты. Не для того они науку двигают, чтобы оборудование на горбу таскать. И нет, это не часть их работы и даже не их выбор. Но они тащат, надрываются, страдают, но идут. И я иду, плевать на профа, быстрее нужного всё равно не придём. Да и вообще, кто из нас, всех людей, делает настоящий выбор? Где-то обстоятельства, где-то давление общества или, ещё хуже, родни. В детстве нас одевают в то, что есть, или в то, что сочли правильным, причём не мы, а те, кто старше. Потом они же говорят, где и как нам учиться. Конечно, учёба и знания – это прекрасно и необходимо, они вырывают нас из мрака невежества, но методики, подход зачастую не самые лучшие. А чего стоит прощание в дверях: вон Фима, его всем посёлком собрали в город, выучили на инженера какого-то, уже не упомнить. И что? Хоть сколько блага это принесло кому? Нет, однозначно нет. А всё из-за того, что Фиме эти механизмы и даром не дались. Не его решение, а коллективное. Социум всегда ошибается, когда лезет в дела индивидуума. Решать нужно самому, ибо и ответственность персональная. За всё и всегда в ответе ты сам, что бы с тобой ни происходило. Мне этим и нравится в лесу: что бы ни случилось, все лавры и шишки на тебе одном. Да и Фимка чем занимается? На дарах леса живёт: где зверя какого словит, где подножным промыслом, а то группу какую поведёт. Нравится ему это? Чего не знаю, того не знаю, но дом сколотил, женился, хозяйство крепкое. Висит у него на стене этот диплом с золотой окантовкой, даже пыль с него не протирают. Впрочем, ладно, это всё мысли хорошие, но нужно возвращаться в реальность. Охранники уже в лицо заглядывают и руками машут, мол, ждём-с отряд, растянулся сильно. Значит, садимся, подпираем спиной дерево и рисуем палочкой на песке. Соберутся все, догонят, пойдём дальше. Скорость и вправду упала, тяжелее идти, хотя препятствий больших нет.

Только-только начало смеркаться, до полной темноты было ещё далеко, но риск – дело благородное, а мы люди простые, нам платят за группу, а не за подвиги. В общем, полянка подвернулась удачная, сухая, на возвышенности, они сами мне доверили определять место стоянки, а пренебрегать таким не стоит. Процедура уже была налажена, пока одни хворост собирают, другие жильё сооружают. Я же с умным видом сидел над картой. Хотя чего там думать, то вот, финишный крестик, идём прямо, завтра к полудню будем на месте. Если бы не репутация зоны, куда научному люду потребовалось, сами бы дошли. Но нет, вся электроника здесь не работает от слова совсем. Вот и пришлось брать меня, двуногого навигатора. Если в преддверии ещё можно было в планшеты смотреть, то теперь вообще не включаются. Это я и от охотников знал, а то, что если сильно углубиться, то металл начинает током бить, это прямо открытием стало. Пришлось ножик выкинуть, добрый клинок был, много мне служил. Нёс, сколько мог, хоть и вздрагивал на каждом шагу. Я чего по клинку-то вновь слезу пустил, к ужину позвали, как там без ножа-то? Вот и я не знаю как. Грустно, но, увы, так. Ждёт он меня вёрстах в трёх отсюда, в землю воткнутый. Ловушка получилась. Я заметил, что чем ближе к земле, тем сильнее разряды. Увидел ямку, обмотал руку тряпицей и как метнул его. Добротно вошёл он, по самую рукоять, и сполохи пробежали. Значит, верно всё рассчитал, никто, окромя меня, его тронуть не сможет. А ножны-то у меня остались, они кожаные и на рукоять идеально встают, буду так вытаскивать. Воротиться без клинка никак нельзя.

Походные условия и так сами по себе стесняют, а здесь ещё и свои особенности. Все бродили со своими подносами, не единого свободного местечка. Ой, да когда меня это останавливало? Оглядевшись, я нашёл упавшую ветку, достаточно большую, чтобы взгромоздиться на неё. Расположился неподалёку от столов, но не мешая. Меня даже позабавила мысль, что я так, в гордом одиночестве, думу думаю о грядущем. Смеха ради корягу свою немного поправил, чтобы лицом сидеть по направлению завтрашнего пути. Кормили обильно, но лишь тем, что с собой в зону принесли. Вода, и та принесённая, пробовали из ручья набирать, как охотники, но даже после очистки металлический вкус зашкаливал. Но я же с учёными, они эту воду в своей переносной лаборатории разве что по атомам не разбирали, но не нашли ничего. Вода как вода, но что-то неуловимое делало её непригодной для питья. А зверья здесь отродясь не было. Так что сидели мы всей группой и жевали макароны пресные. Я ещё по пути набрал для поваров трав душистых, да и своих специй разнообразных у них с собой было предостаточно. Но зона есть зона, вкусы пропали, хоть перец красный жуй, ничего не почувствуешь. Вот такая особенность депрессивненькая. Я оглядывался, стараясь заглянуть в лица, но всюду было одно и то же – лишь грусть и уныние. Потрясающий контраст, закатное солнце осветило макушки деревьев, раскрашивая их в розовые тона, и ещё белый, дневной свет играл на самых верхних иголках, блестя и отражаясь, бросал невообразимо красивые, почти зеркальные, отблески. Никогда не видел ничего подобного, чтобы хвоя таким чудным образом флюоресцировала, но здесь, в зоне, похоже, и не такое возможно, стоит лишь присмотреться, пробежаться глазами, заглянуть под камешки. Удивительное место, ноги моей здесь больше не будет ни за какие деньги. Некоторые поднимали лица, как и я, смотрели вверх, пробудив в себе прекрасное. Было безразлично на всё, нас окружал прекрасный, хоть и странный лес, но в душе была полнейшая апатия. Лучи практически стали не видны, и вокруг нас стало быстро смеркаться, уставшие и грустные люди механически сложили посуду в боксы и начали разбредаться по своим палаткам. Наступала ночь. А я всё сидел на поваленной ветке и оглядывался, что-то не давало мне покоя. Вот одна палатка закрылась, за ней другая. Гасли тусклые фонари, переключаясь с бледного белого на тусклый зелёный. Столы сложены, часовые лениво бредут по намеченным тропам, а я всё сижу с тарелкой. Холодный ком макарон с воткнутой и треснувшей вилкой уже давно отставлен в сторону, безразличие плавно и нехотя сменяется на беспокойство. Что-то происходит, но мысль не ухватить. В полумраке я заметил профессора, он пренебрёг своей привычкой докопаться до меня на ночь глядя и шёл мимо. Ещё один пункт в коллекцию странностей? Да хрен там рос! Я сам встал и подошёл к нему. Начинать разговор было нужно, вот только как?

Конец ознакомительного фрагмента.