Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара
Шрифт:
Его университетом стали заседания высшего экономического органа партии — Комитета государственного хозяйства (КГХ), на которых он имел право присутствовать по своей журналистской должности. Постепенно Корнай стал обнаруживать, что гиперцентрализация разрушительно действует на экономику. Какое-то время он полагал, что для эффективного функционирования хозяйственной системы рабочим просто не хватает сознательности, однако впоследствии понял, насколько сложнее обстоит дело в действительности. Впрочем, допустить порочность самой системы Корнай долгое время был не готов.
Как ни парадоксально, разрушил твердость мировоззрения этого выдающегося
После долгих лет примитивной журналистской работы, требовавшей не знаний, а лишь убежденности, наш герой вновь стал в большом количестве поглощать книги — теперь антисталинистской направленности. Особенно заинтересовала его позиция югославских коммунистов, переходивших от централизованного управления хозяйством к системе самоуправления и к ограниченному рыночному регулированию. Но довершили трансформацию мировоззрения Корнай трагические события октября 1956 г., когда венгерская революция оказалась раздавлена советскими танками. Это был еще один нравственный шок. После него возврата к прошлому быть уже не могло.
Кстати, 1956 г. Корнай встретил уже не в журналистском коллективе. Из газеты он был уволен за то, что в числе других журналистов поддержал реформаторский курс Имре Надя против консервативной позиции Ракоши. Блестящая карьера партийного идеолога прервалась. Приходилось все начинать с нуля.
Впрочем, не совсем с нуля. Или, точнее, с нуля пошла карьера, тогда как знания, накопленные в период наблюдений, сделанных на заседаниях КГХ, позволили ему быстрее других исследователей проникнуть в суть проблем социалистической хозяйственной системы.
Как ты мог быть таким дураком?
С середины 1955 г. Корнай стал работать в Институте экономики Венгерской академии наук, а в 1956 г. защитил диссертацию. В этот же период он жестко разорвал с марксизмом, хотя, как большинство центральноевропейских интеллектуалов той эпохи, продолжал еще верить в возможность реформирования социалистической системы.
Защита диссертации Корнай состоялась за месяц до начала революции. Рутинный научный процесс превратился в общественное событие. На защиту пришло порядка двухсот человек, что раз в десять превышает обычное число участников подобных мероприятий.
Корнай демонстрировал неработоспособность гиперцентрализованной хозяйственной системы. Одновременно он готовил рекомендации по реформам для партийного руководства. А когда революция началась, молодой ученый стал писать экономическую программу для Имре Надя — лидера преобразований.
Писал он ее несколько дней… а затем пошел на попятный. Как пишет о том случае сам Корнай, «это был профессиональный и политический провал». Автор так и не сложившейся программы почувствовал, что по-настоящему не знает, «как перейти от однопартийной системы к многопартийной и от социалистической системы — к настоящей рыночной экономике и капитализму».
Корнай по собственному выбору не стал теоретиком великой венгерской революции. Однако именно благодаря этому он стал великим исследователем социализма. Он раньше других почувствовал, что половинчатая трансформация старой системы не годится. А почувствовав это, двинулся в своих исследованиях дальше.
Как-то раз сын нашего героя, будучи еще подростком, спросил отца о начале 50-х гг.: «Папа, ты же умный человек. Как ты мог быть таким дураком?» Трудно ответить на подобный вопрос. Умные мысли вызревают медленно. Корнай полностью созрел для понимания порочности социалистической системы лишь после 1956 г. А свою главную книгу — «Дефицит» написал во второй половине 70-х гг.
Для того чтобы в полной мере стать ученым, он отказался от всякой политической деятельности, от диссидентства, от публичной критики системы. Система приняла этот отказ и позволила Корнай быть объективным исследователем немарксистского направления. Какое-то время он испытывал, правда, трудности с работой, однако в 1967 г. вернулся в Академию наук.
В СССР такой человек в лучшем случае стал бы дворником, а в худшем — отправился бы в лагеря. Но в Венгрии той эпохи ученого-немарксиста держали в институте и даже повышали в званиях. Ему давали свободно публиковаться на Западе и ездить на международные конференции, несмотря на неблагонадежность.
Такие люди, как Корнай, не трогали систему, а система не трогала их. Возможно, поэтому Венгрия в начале 90-х гг. отошла от социализма посредством бархатной революции, тогда как наша страна по сей день пожинает плоды низкой экономической и политической культуры масс, возглавляемых полукультурными представителями интеллигенции.
Откуда берется дефицит?
Отход от политики стал для Корнай удачным выбором. Он, как ученый, оказался в полной мере востребован на Западе. Его регулярно звали на конференции, а затем даже стали приглашать на постоянную преподавательскую работу.
Патриотически озабоченные интеллектуалы, наверное, решили бы, что ЦРУ сделало Корнай агентом влияния. Но на самом деле интерес к его фигуре объяснялся гораздо проще. С одной стороны, он принадлежал к узкому кругу ученых, способных объяснить западному научному сообществу, что же реально происходит в экономике стран Восточного блока. А с другой — этот нестандартный мыслитель еще и говорил со своими коллегами на одном языке. Не в том смысле, что на английском (хотя и это важно), а на принятом в экономической науке языке математической формализации. Корнай не просто рассказывал о реалиях венгерской хозяйственной системы, но еще и встраивал свои научные открытия в каркас разработанных не классиками теорий. Таким образом, западные коллеги считали его «одним из нас», а не просто появившейся из-за железного занавеса диковинкой.
Регулярные поездки на Запад порождали возможность сравнивать достижения социалистической и капиталистической экономик. А отсюда в конечном счете вытекал окончательный отказ Корнай от попыток придания социализму человеческого лица. Капитализм оказался качественно лучше своего противника, и в какой-то момент Корнай понял, чем эта качественная разница определяется. Результатом размышлений на данную тему стала книга «Дефицит».
Проблема дефицита знакома была в той или иной мере каждому обитателю социалистического лагеря вне зависимости от того, проживал ли он в сытом бараке вроде Венгрии, веселом бараке вроде Польши или же самом большом и несчастном барке, которым стал СССР. Масштабность дефицита, правда, была различна, и отсюда вытекали популярные среди коммунистов-реформаторов представления о возможности улучшения социализма.