Модус вивенди
Шрифт:
– Добрый вечер, Ваше Высочество, – неглубокий реверанс с поклоном.
– А вот наконец и виновница торжества, – искренне улыбнулся цесаревич, кивком обозначая поклон. – Вета Аркадьевна, вы сегодня обворожительны, – сообщил он, поднося к губам мою руку. – Но где же ваш кавалер?
– Простите, но я не совсем понимаю, о ком Вы, – мягко проговорила я.
– О господине Ветрове, – растерянно пожал плечами цесаревич. – Я специально просил его составить вам пару и позаботиться о вас.
– Боюсь, госпожа Чалова уже устала от моей заботы и пожелала хоть немного от нее отдохнуть, – практически над головой прозвучал знакомый голос с не менее знакомыми ехидными интонациями. А я порадовалась, что
– Игорь Владимирович, как вам не стыдно так мучить княгиню! – Одержимого наследник престола встретил сияющей улыбкой и теплым рукопожатием. Похоже, он не просто знал этого гостя, а знал его хорошо и очень хорошо к нему относился.
– Стыдно, Ваше Высочество, – губы ротмистра сложились в хорошо знакомую ухмылку. – Поэтому я и не стал настаивать.
Они обменялись еще несколькими малозначащими фразами, а я получила возможность увидеть Одержимого в ином амплуа. С одной стороны, он практически не изменился; разве что парадный черный кавалерийский мундир придавал и без того внушительной фигуре мужчины что-то зловещее. Да и выражение лица в целом было привычным, вот только на великого князя Ветров смотрел… странно. Не со своим обычным ехидством, и даже не заискивающе, чего тоже теоретически можно было ожидать, – тепло и снисходительно, как на любимого ученика или племянника, пока еще слишком юного, чтобы вызывать полноценное уважение, но вполне достойного одобрения и искренней похвалы. Более того, цесаревич вполне соответствовал отведенной для него роли, явно относясь к Одержимому с большим уважением и даже восхищением.
Похоже, биография Ветрова на практике оказывается еще интереснее, чем можно было ожидать. Но зато теперь хотя бы ясно, почему цесаревич для этой миссии выбрал именно его.
– Вета Аркадьевна, я понимаю, с Одержимыми с непривычки действительно трудно, а я еще своевольно обрек вас на общество самого одержимого из них всех, но… скромная личная просьба: все же составьте компанию господину Ветрову на этот вечер, – с виноватой улыбкой обратился ко мне великий князь. – Боюсь, иначе он просто забьется в какой-нибудь угол, и мне будет ужасно неловко, что я пригласил его и вот так бросил.
– Только ради вас, Ваше Высочество, – с умеренно кокетливой улыбкой поклонилась я. Наследнику престола в скромных просьбах не отказывают. Особенно личных.
– Со своей стороны обещаю, господин гвардии ротмистр будет вести себя прилично, – с чуть насмешливой угрозой добавил великий князь и, кивком извинившись, пошел встречать других гостей, оставив нас вдвоем. Забавное ощущение: вокруг полно знакомых лиц, потому что большинство присутствующих – мои коллеги, но монументальная фигура Одержимого рядом напрочь отбивала у них желание поздороваться.
– Я же говорил, – не смог промолчать Ветров.
– Не ожидала, что вы так близко знакомы с наследником. Впрочем, это кое-что объясняет, – задумчиво проговорила я, легко и уже привычно выдерживая тяжелый взгляд Одержимого.
– А я не ожидал, что ты еще и княгиня. Это тоже кое-что объясняет, – насмешливо передразнил собеседник.
– Это есть в моем личном деле, где-то сразу после имени и возраста. И пробелов под грифом «совершенно секретно» там значительно меньше, чем у вас, – пожав плечами, спокойно ответила я.
Не оправдываться же перед ним, в самом деле. Тем более это было просто красивое слово, не несущее никакой смысловой нагрузки. Титул пожаловали отцу за заслуги перед Империей, вместе с фельдмаршальским жезлом и пенсией. Символ нескольких прошедших войн надо было аккуратно и с максимальным почтением убрать с глаз долой: Государь должен думать о политике и будущем
По возможности титулы, согласно традиции, старались передавать по прямой мужской линии, но в конце концов все упиралось в волю самого дворянина. Если он считал дочь более достойной, вполне мог отразить это в завещании. А у генерала-фельдмаршала Чалова вообще не было других родственников, не только детей.
– Не имею привычки копаться в чужой жизни. А ты, стало быть, с моей биографией ознакомилась? – язвительно уточнил он. – И как?
– Полностью соответствует моим личным наблюдениям. Правда, ваша избирательная вежливость там не указана, – все тем же ровным тоном парировала я. Ухмылка Ветрова приобрела угрожающе-хищный оттенок, но высказаться он не успел: всеобщее внимание привлек наследник, вновь подошедший ближе к нам.
– Дамы и господа, прошу минуточку внимания! Я бы хотел начать этот небольшой дружеский вечер с приятного, а именно – высказать свое восхищение и уважение прекрасной решительной женщине, на чьи хрупкие плечи я так бесцеремонно взваливаю тяжелую ношу, оказавшуюся не по силам многим мужчинам: Ее Светлости Вете Аркадьевне Чаловой. Мне почему-то кажется, что она единственная способна решить эту сложную важную задачу и найти общий язык с такими загадочными и необычными существами, как вары. Считайте это интуицией. Ну, а если предчувствия окажутся ошибочными, я очень надеюсь, что моя самонадеянность не будет стоить Империи столь ценного специалиста и очаровательной женщины, и господин гвардии ротмистр Ветров сумеет ее защитить и спасти. Игорь Владимирович, я очень на вас рассчитываю, – прижав ладонь к груди, с жаром проговорил наследник и несколько раз хлопнул в ладоши. Короткие сдержанные аплодисменты Одержимый встретил совершенно зверской гримасой, очень мрачно и неодобрительно глядя на цесаревича, а я – все той же вежливой сдержанной улыбкой. – Дамы и господа, вальс! – кажется, великий князь понял по лицу ротмистра гораздо больше, чем все остальные, заметно стушевался и поспешил сгладить неловкость.
Ах да, об этой маленькой невинной слабости цесаревича я постоянно забывала: Владимир Алексеевич очень любил танцевать. Честно говоря, эту его склонность я вполне разделяла и даже на какое-то мгновение обрадовалась. До тех пор пока меня не вернул в реальность, кажется, еще более раздраженный, а то и вовсе откровенно злой Ветров.
– Пойдем, – мрачно буркнул он. Бросив на него взгляд, я глубоко вздохнула и вложила свою руку в ладонь мужчины, затянутую в белую перчатку. Морально была готова к чему угодно, вплоть до бесцеремонного рывка и утаскивания меня в тот самый темный угол, помянутый наследником.
Однако Ветрову удалось меня удивить. Не тем фактом, что он умел танцевать – в конце концов, это входило в обязательную программу обучения молодых офицеров, – а тем, что явно собирался это делать. Правда, с таким видом, будто ему это не то что не нравится, но причиняет вполне физическую муку. А потом зазвучала музыка, и все остальное отошло на второй план.
Я люблю танцевать. Наверное, отсутствие подобной возможности – единственное, что расстраивает меня в недостатке времени на светскую жизнь. Не знаю почему, но из всех искусств именно танцы давались мне легче всего и доставляли самое большое удовольствие. Может быть, потому что я люблю свою работу, а танец – это тоже своего рода разговор? Честный и гораздо более откровенный, чем это возможно на словах, разговор двух человек.