Мое чужое сердце
Шрифт:
— Слушай, давай как-нибудь в другой раз поговорим? Лады? Мне срочно нужно бежать. Вспомнил, что забыл купить лекарство, — быстро включил заднюю, стремясь поскорее смыться. — Всё… Давай…
Стася и рта не успела открыть, как отец ринулся к пешеходному переходу. Не долго думая, она поспешила за ним, стараясь не попасться на глаза.
— Настя! — зашипел Макс, начав терять терпение. — На кой тебе сдался этот бомж?
Она лишь отмахнулась, накинув на голову капюшон, и попыталась слиться с толпой, так и не поняв, зачем ей это нужно. Не очень то и хотелось. Будто других
Поначалу Никита осторожничал, изредка притормаживая, оглядывался назад, и только убедившись в отсутствии на хвосте двухметрового шкафа, продолжал свой путь. Где-то с квартал он петлял, задыхаясь от быстрой ходьбы, а потом, поубавив скорость, скрылся в продуктовом магазине.
Заметив, куда прошмыгнул отец, Стася приготовилась ждать, притаившись за углом. Проклиная всё на свете, Максим проделал то же самое.
Сидеть в засаде пришлось недолго. Уже через пятнадцать минут Никита вынырнул на улицу, дымя сигаретой и позвякивая стеклянной тарой в полиэтиленовом пакете. Судя по перезвону, выпивки там осело приличное количество.
— Что и требовалось доказать, — презрительно хмыкнул Макс, наблюдая за попрошайкой. — Я, таких как он, хорошо знаю. Зря ты ему отвалила бабла. Он же пропьет их в один миг. Лекарство он забыл купить. Ага… Так я и поверил, — и сплюнул на тротуар, высказывая этим жестом полное пренебрежение. — Кто он хоть такой?
Стася опустила голову и вдохнула на полную грудь. До отказа. Так, чтобы легкие заполнились кислородом, чтобы морозная свежесть прогнала ощущения горечи:
— Не важно. Просто знакомый.
Где-то глубоко в душе она знала, что так и будет. В какой-то мере даже не удивилась. Но блин… отчего же так паршиво? А ещё обвиняла себя в бессердечности. Ещё и помочь хотела. Дурочка… Да она ему ничего не должна. Абсолютно.
… Максим провел девушку до самой двери и, подождав, пока та закроется изнутри, вышел на улицу. Долго не мог решиться, звонить Шамрову или нет. С одной стороны — не его дело, а с другой — чёрт его знает. Какой-то этот попрошайка скользкий. Да и реакция Стаси, как на знакомого, весьма странная.
Закурил, садясь в машину и нервно застучал пальцами по кожаной обивке руля. Достал телефон. Шамров ответил сразу же.
— Слушаю. Что-то случилось?
Макс сделал небольшую затяжку, приоткрыл окно и медленно выдохнул дым, сощурив глаза:
— Да не то чтобы. Короче, Шамров, не знаю… Тут такое дело… Так… заранее предупреждаю, я тебе ничего не говорил.
— Харе тянуть кота за яйца! — не выдержал Влад. — Ближе к сути.
И Макс рассказал: как странно Стася отреагировала на забулдыгу, как носилась за ним по городу и как под конец расстроилась. Шамров не перебивал. Услышанное стоило переварить, обдумать.
— Рожу запомнил? — только и спросил под конец.
— Обижа-е-е-ешь!
— Найдешь мне его.
— Думаешь, важная птица? — всё-таки хорошо, что позвонил. Нутром чувствовал — всё не так просто.
— Не особо.
В половине двенадцатого ночи у подъезда элитной новостройки остановился Ленд Ровер. Спустя несколько секунд, из него вышел мужчина. Вместо того, чтобы сразу направится к дому, он открыл заднюю водительскую дверь и извлек на улицу огромного, двухметрового, плюшевого мишку тёмно-коричневого цвета. Пришлось перебросить эту махину через плечо, прежде чем попасть в подъезд и понадеяться, что их появление останется незамеченным.
Не хотелось вспоминать, чего ему стоило успеть домой к полуночи. Успел же. И это самое главное. Даже не думал, что скажет, не подбирал слова. В такие моменты они всегда находились сами. Сейчас на душе было так необычно, непривычно.
Как можно тише переступил порог квартиры и прислонил подарок к стене. Прислушался… Из гостиной послышалось легкое позвякивание столовых приборов и трансляция новогоднего концерта. Дал Джою команду сидеть тихо и осторожно подкрался к проходу.
Стася накрывала на стол, в нетерпении поглядывая на настенные часы, и тихо вздыхала. Шамров прислонился плечом к дверному косяку и застыл, наблюдая за девушкой. Насколько же это в кайф, знать, что тебя ждут. Прав был Скотник. Ох как прав… И в то же время страшно становилось от этого осознания, сладко и страшно, будто падаешь в пропасть.
Чувствовал её настороженность. Тихую, умело скрытую. Почти умело. В любой другой раз смог бы найти кучу объяснений её грусти. Но не сейчас. Сейчас, благодаря звонку от Макса, прекрасно знал, откуда растут ноги, и испытывал невероятное стремление успокоить, пообещать, что всё будет хорошо. Что такая с*ка, как Никита, не стоит и тысячной доли её внимания.
Не мог так сказать. Решил промолчать. Лучше не лезть в душу с расспросами. Если захочет — сама поделится. Если нет — и спрашивать не будет. Не понаслышке был в курсе, каково это, когда плюют в душу и как хреново после этого.
В какой-то миг Стася замерла перед телевизором, прислушавшись к очередной шутке, и невесело засмеялась. Он мог бы так стоять вечно, наблюдая за суетливыми движениями вокруг стола, за четко обрисованными линиями соблазнительной фигуры, облаченной в нарядное, облегающее платье, но время летело беспощадно. И ему до безумия захотелось поцеловать её под бой курантов.
— Настя-я-я, — позвал как можно тише, одними губами, на выдохе, не желая спугнуть. — Настя-я-я-я, — прижался виском к дверной раме и улыбнулся, заметив, как она резко повернула голову и, завизжав, бросилась к нему на шею.
— Ты успел, — принялась целовать, обезумев от радости. — Успел…
— Я же обещал, — пришлось прислонится спиной к стене, увлекая девушку за собой и покрепче сжать в крепких объятиях, дав ощутить всю силу своей любви. Она, эта любовь, не только по поцелуям и пылким речам определяется. Ещё и по силе, и манере объятий. Вот когда хочется обнять до хруста в костях, до невозможности сделать вдох — это тоже её проявление. Объятиями можно показать всю тоску, горечь, страсть. Желание защитить и уберечь.