Мое дело. Наше дело. Общее дело
Шрифт:
– По-моему вам пора, – сказал Дойл и со значением посмотрел на Эндрю, который не отводил наполненного любопытством взгляда от Марии.
– Вот мой номер, господин Дойл! – добавил Эндрю, протянул визитку, еще раз взглянул на Марию, точно, чтобы получше запомнить ее и довольно нахмурив брови направился к выходу.
Через 30 минут пришел Питер, чтобы подмести осыпавшуюся листву во внешнем дворике ювелирного. После того, как Мария вернулась от тети Сильвии, Дойл не сводил с нее глаз, у него разыгрывалась паранойя, и мысль что вот-вот кто-то решит напасть на его дочку с ножом и ограбить, не покидала его. Он вышел на крыльцо и с грустью посмотрел на голые ветви деревьев и на Питера, который заметно похудел.
От
– Отец что с Питером?
– Подрался. У мальчиков так бывает. Заживет. Кажется, у Питера скоро свадьба! Порадуйся за него.
– Ничего себе! Приятно слышать… С тобой все хорошо? Кто этот человек? – сказала Мария и уставилась на стоящего у окна Дойла, который словно охотник осматривал периметр.
– Все хорошо Мария, – говорил Дойл подходя к дочке. – Этот парень из охранного агентства. У меня дурное предчувствие, пришлось обратится к ним. Охрана не помешает.
– Ты звонил в полицию?
– Да. Они совсем разберутся. Не переживай, – сказал Дойл и шагнул к Марии. – Прекрасно выглядишь, как обычно. Жалко, что твоя мать не видит какая ты выросла красотка. Найдем тебе настоящего принца и у меня будет много внуков! – добавил он и подбадривающе похлопал дочку по плечу.
– Я часто думаю о ней… Рада вернуться; и рада снова слышать твои комплементы отец. А насчёт принца, даже не знаю… вокруг одни чудаки.
– Ну не угомониться пока всю улицу не очистит! – сказал Дойл, махнул рукой и быстро вышел на улицу.
– Питер, я же сказал не надо работать. Ты ничего мне не должен, иди домой! Холодно, скоро стемнеет, где твое пальто?
– Я не хочу домой, господин Дойл.
Дойл слегка насторожился, ведь с каждым днём Питер выглядел все хуже, а сегодня в особенности.
– Не расстраивайся ты из-за этого кольца… черт с ним, пусть подавятся.
– Тех, кто на меня напал, – с волнением говорил Питер, – поймали. Час назад я был в полиции, меня попросили приехать, чтобы я опознал преступников. Но кольца, как мне сказали, у них уже не было. В день, когда меня ограбили, эти твари тут же его продали в какой-то ломбард. А я думал, что смогу принести кольцо обратно. Хотел его вернуть вам, такое дорогое.
– Вернуть? А как же твоя девушка? Предложение?
Испытываемый Питером стресс напрочь решил уверенности его и без того нервный голос. Он продолжал аккуратно сметать листья в кучу и отвечал уклончиво:
– Мне нужны мешки господин Дойл. Нужно собрать листья.
– Черт с этими листьями. Что случилось?
Питер выронил метлу из рук и наконец сказал:
– Мы с Никой расстались. Она ни с чего вдруг начала принимать наркотики и в последний раз ее видели в каком-то притоне. Она ни с кем не разговаривает, и ее родители страшно страдают. Не знаю, как так все быстро перевернулась. Может я чего-то не замечал?
– Какой ужас. Пойдем, зайдем внутрь. Мария нальет тебе кофе, – сказал Дойл и повел Питера в ювелирный. – Как ее так угораздило? Я ведь знаю её родителей – приличные люди!
Мария приготовила Питеру кофе.
Дойл метался по ювелирному с предчувствием чего-то плохого и вдруг на одной из витрин он заметил золотые серьги-гвоздики «Безупречность», примерно такие же носила его жена; чувства пробудившиеся в нем в эту минуту успокоили его, и вновь вместе с холодным вечером на него нахлынули эйфорические воспоминания, которые уже ближе к глубокой ночи сменит отправляющая душу грусть.
– Скоро закрываемся отец, можно мне уйти пораньше. Хотела увидеться с подругами, – сказала Мария и точно как маленькая девочка, которая выпрашивает сладость посмотрела на отца и медленно, словно вот-вот Дойл даст разрешение, пошла к своим вещам.
– Ладно… но это последний раз!
– Спасибо! – добавила Мария и одевая куртку, выбежала из ювелирного как подожжённая, точно она куда-то опаздывала, вызывая подозрение у отца.
Дойл вдруг вновь почувствовал беспокойство, и вновь решил подойти к витрине, где красовались серьги-гвоздики, но на этот раз их там не было… Серьги-гвоздики словно испарились и на этой витрине в углу ювелирного их как будто никогда и не было. Дойл выскочил вслед за дочкой, фигура которой постепенно отдалялась. Он не мог поверить, что его дочь способна на воровство.
– Мария подожди!
Мария обернулась и остановилась, сжав кулачек, в котором что-то было…
– Что случилось?
– Да просто хочу сказать – будь осторожна, – искренне произнес Дойл и увидел в глазах Марии страх, который она обычно испытывала, когда, будучи маленькой девочкой творила всякие шалости и нарочно не слушала отца, выказывая неповиновение.
Дойл оглядел ее с ног до головы и заметил, что рука Марии задрожала, словно перед ним сейчас стояла не взрослая девушка, а все та же девчонка, которая против воли родителей таскала с кухни конфеты и продолжала портить свои зубы, а когда ее ловили, ее руки, в которых были горстки фантиков, дрожали; а глазки от волнения игриво бегали и заполнялись ожиданием того, как мама с папой будут недовольно бурчать и грозить лишить ее подарка на день рождения.
– Что у тебя в руке?
– Ничего!
– Мария!
У Марии накатились слезы, она опустила виноватые глаза, подошла к отцу вплотную и обняла его:
– Я должна денег одному человеку… Умоляю! Ради Бога, прости меня.
Дойл достаточно грубо забрал из рук Марии золотые серьги-гвоздики «Безупречность», которые она украла с витрины:
– Кому и что ты должна? Говори Мария!
– Неделю назад мы с подругой были в клубе. К нам пристал парень, дал нам наркотики, было очень весело. С нами была одна девушка, которая как выяснилось должна много денег этому парню, и после того, как она ушла, этот гад и его дружки начали запугивать нас, якобы мы должны выплатить ее долг. Мы говорили им, что впервые видим эту девушку, я даже не знаю, как ее зовут, но им было все равно. Нам угрожали отец. Я их страшно боюсь! Они сказали, что если через десять дней я не отдам долг, они убьют меня и мою семью.
– Что за наркотики ты пробовала? Мария! Ты с ума сошла!
– Экстази. Я испугалась. Прости меня, отец! Я попробовала только одну, – сказала Мария и расплакалась.
Глава третья: деньги не пахнут.
Прошло несколько бессонных ночей. Дойл поговорил с Марией; он пытался узнать у кого именно она купили наркотики. Марии было стыдно перед отцом, и она рассказала все что знает и поклялась, что больше никогда не решится на подобное.
Уже третью ночь Дойла терзают мысли о том, что с Марией могло случится непоправимое. Ведь после того как в ювелирный пришли люди Ларри и заставили Дойла платить, улицы заполнились героином и страхом… Каждый человек, имеющий прибыльное дело попадал под давление криминальной организации, в которую входили Мартин, Лени, ну и конечно Ларри, – собственно он босс. В городе стало заметно опаснее, и казалось, что люди имеющие законную власть, просто жадно делят награбленное, вместо того, чтобы выполнить свою работу и наказать тех, кто занимается беззаконием и травит людей. Мелкие чиновники откровенно подыгрывали бандитам и были рады наживаться вместе с ними; чиновники будто сорвались с цепи, которая их удерживала от более крупных краж. Однако в полиции ещё оставались честные люди, которые по крайней мере старались вернуть прежней порядок, но новые договоренности между боссом мафии Ларри и продажной верхушкой местной полиции устраивали большинство.