Моё искушение
Шрифт:
Беркутова тяжело вздохнула и закатила глаза:
— Да откуда я знала, что тот афроамериканец окажется таким плодовитым! Да с ним и было-то всего разок…
Так она обиженно сейчас выглядела, что меня тянуло расхохотаться, но я титаническими усилиями сдержался и вполне мирно предложил:
— Ну что, развод?
— Да катись ты ко всем чертям! — злобно шипит Машка и швыряет в меня полотенцем, которое лежало на тумбочке рядом с кроватью. — Можешь бежать к своей ненаглядной Лееере, я же знаю как ты по ней скучал всё это время. Даже на свадьбе не
— Ревнуешь? — спрашиваю Машку. — Хотя нет, такая сука, как ты, любит только себя.
— Иди отсюда, Земцов, — откидывается она устало на подушку. — Разводом занимайся сам, всё что необходимо я подпишу.
Вот так и завершился наш фарс под названием семейная жизнь.
И спустя много месяцев я вновь могу начать ухаживать за Леркой и, надеюсь, всё же добьюсь её прощения.
В тот же день, как получил свидетельство о разводе, я упился в соплю и не сдержав порыва, купил огромный букет лилий и отправился к дому Валерии, предварительно узнав её адрес у Антона.
Сам же Антон носит на руках двух своих замечательных девочек: Анжелку и Анастасию, свою дочь.
Ну а я надеюсь, что однажды и сам познаю радость отцовства.
ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
— Давай, родная, тужься! Ещё немного осталось, — подбадривал я свою девочку. Одной рукой ласково гладил её по голове, а вторую она сжимала с такой силой, что я думал у меня рука отвалится или она переломает мне все кости.
— Это мой ребёнок, — даже сейчас упрямо рычала она. — И не думай что я тебе всё прощу что ты с нами сделал! И женой твоей я не буду!
Я на это лишь устало закатил глаза. Да сколько можно об одном и том же? Да, я виновен и этого не отрицаю! И я всю свою жизнь буду вымаливать у неё прощение, но упертость Лерки переходит все границы. Вот-вот родится ребёнок, мой ребёнок, не только её! Ему нужна полноценная семья, с папой и мамой, которые будут заботиться, наставлять, оберегать, учить и баловать, а она до сих пор шарахается от меня. Даже в том что это мой ребёнок созналась лишь недавно, когда я ей в открытую заявил что мне все равно, что он от брата Машки Беркутовой. Мне даже на это было всё равно!
— Лер, давай попозже поговорим об этом.
— Нет, Земцов, позже мы с тобой говорить не будем! Я заберу ребёнка и уеду отсюда, без тебя. Ты нам не нужен.
Как же больно это слышать. Из груди словно сердце выдрали. Да, я это всё заслужил. Ведь мог с ней объясниться нормально или придумать другой план разоблачения Беркутова, но выбрал этот. Растоптал, что было так дорого. Теперь наступила расплата.
— Лер, пожалуйста, дай мне шанс?! Не губи нас, не губи нашу семью! Я все для вас сделаю, ты же моя жизнь, я не смогу без тебя. Без вас, — поправил сам себя, так как в этот момент Лера громко зарычала и наконец послышался громкий плачь младенца.
Меня выгнали из палаты.
— Посидите пока в коридоре, я вас позову позже.
Делать нечего, вышел. А тут увидел и Антона.
— Помирились? — тихо интересуется он. Качаю отрицательно головой.
— Нет.
— Дай ей чуть больше времени. — Куда уж больше? Я с ней был семь чёртовых месяцев. Семь месяцев моего личного ада. Когда она на проявление заботы огрызается или просто делает вид что меня нет, что я пустое место. В каждом предложении ищет двойное дно.
Устало приваливаюсь к стене, упираясь затылком в стену и прикрывают глаза. Устал. Я устал с ней бороться.
— Она воздвигла между нами стену, которую ничем не пробить. И я не знаю, поможет ли тут время. Я и не хочу давать ей это время, понимаешь? Я боюсь. А если она справится без меня? А если ей в правду будет без меня лучше?
— Илюх, — ощущаю на своём плече ладонь друга, но глаз по-прежнему не открываю. — Ты сделал ей очень больно, пойми и ты её. Не дави, не бери напором и измором. Действуй мягче. Окружи заботой и вниманием, не при напролом словно танк. Ей сейчас и так тяжело, не поднимай пока тему ваших отношений, просто будь рядом и помогай: по дому, с ребёнком, и вот увидишь, она оттает.
— Илья Андреевич, войдите пожалуйста, — приглашает меня в палату врач.
А в палате, на чистой постели, с малышкой у груди полулежит Лерка. Такая красивая и… любимая. Да, именно любимая, что сердце на секунду перестаёт биться, только я подумал, что она может меня никогда не простить. Лучше об этом не думать…
Подхожу к ним ближе, а на губах цветёт улыбка от этой милой картины: моя женщина дала жизнь моему ребёнку, это ли не лучший подарок судьбы?!
Лерка так мило шепчет малышке что-то в ушко, гладит маленькую головку и постоянно целует в щёчки, что у меня, у взрослого мужика, скатывается одинокая слезинка по щеке.
— Дай её мне, — прошу Лерку. — Пожалуйста?
Протягиваю руки в сторону малышки, но Лерка ревностно на меня посматривает и совсем не торопиться дать мне подержать дочь на руках.
— Лер, пожалуйста, — умаляю почти её и подхожу ещё ближе.
Всё же она сдаётся. Кивает и протягивает её мне, показывая как правильно нужно держать грудного ребёнка. Присаживаюсь на постель, на самый краешек и уже совсем не могу сдержать слёз, нагнулся совсем близко к малышке, что бы скрыть от любимой женщины свою небольшую слабость — слёзы. Никогда не плакал, а тут не сдержался. Стоило только на руки взять дочь, как меня затопило нежностью и любовью к ней, с первой же секунды.
— Эх, Земцов, — надрывно произносит Лера, сглатывая подступающие слезы. — Люблю я тебя. Очень сильно люблю. И за малышку благодарна настолько, что готова дать тебе последний шанс, надеюсь в этот раз все будет правильно и ты нас больше никогда не подведешь.
— Обещаю тебе, — глядя в глаза матери моего ребёнка произношу твёрдо: — Больше я тебя никогда не подведу. Ни тебя, ни дочь — вы самое главное что есть в моей жизни. Люблю вас, мои девочки.
— Она Милана, ты же не против этого имени?