Мое карательное право

Блум Мэри

— Например?

Несколько мгновений подруга задумчиво смотрела на меня, словно решая, стоит ли говорить.

— Помнишь, что ты мне писал до того, как помолвку расторгли?

К сожалению, помню. Но мне тогда было семнадцать, и я плохо справлялся с гормонами. А еще мы тогда целовались по всем углам, и я надеялся соблазнить невесту до свадьбы. Не успел.

— Это же неприлично, — нахмурился я.

— Ну до тебя ему, конечно, еще далеко, — с иронией заметила Лиза.

— Почему мне не сказала?

— Ты же мне про Полину Стравинскую не сказал, — парировала она. — И вообще, я могу сама с этим разобраться. Ты только, пожалуйста,

выкупи мой лот, — ее пальцы снова стали теребить пряди у уха. — Не хочу, чтобы это сделал он…

В следующий миг среди звона бокалов и чужой болтовни раздались быстрые уверенные шаги, направляющиеся к нам.

— Лизонька, — моя бабушка мягко взяла ее под локоть, — пойдем, там нужно обсудить пару моментов…

Подмигнув мне, она увела нашу принцессу в толпу. Провожая их глазами, я неожиданно натолкнулся на ярко-красную челку и прищуренный пытливый взгляд, нацеленный прямо на меня. Саломея Сафо, как-то умудрившаяся заполучить приглашение, кокетливо помахала мне смартфоном. Первая мысль была позвать охрану и выставить ее, но тогда поднимется ненужная шумиха. К тому же даже без собственных глаз у нее их здесь десятки — всегда найдутся те, кто охотно сольют грязь в ее гаденький канал.

Отвернувшись, я не успел сделать и шага, как рядом стремительно, аж смазавшись до черной полосы, промелькнул смокинг. Ко мне резво подскочил Эрик — с огромным фингалом, портящим красивое лицо, и повязкой на всю голову, которой его приложили о бетонную лестницу его же клуба. Все-таки стоило прокачивать боевые навыки. Глядишь — смог бы остановить напавшего, а так придется еще и на крыше делать ремонт.

Эрик судорожно, словно боясь быть услышанным, огляделся по сторонам и зашептал:

— Надеюсь, она в порядке…

— Не знаю, — спокойно отозвался я. — Я ее сегодня не видел. А ты?

— И я… Я тоже ее не видел… — помедлив, пробормотал он и снова нырнул в толпу.

— Аукцион, хах! — вдруг раздалось где-то за спиной. — Мог бы поставить свою голову — вот уж точно собрали бы банк!

Следом послышались несколько едких смешков. Я повернулся, но так и не понял, кто это сказал. Лица вокруг были такие, что сказать, в принципе, мог кто угодно. Взгляды резали со всех сторон — если бы ими можно было ранить, я бы уже истекал кровью. Что-то мне в этом зале стало душно. Лизы и бабушки не было видно, Полли обратно явно не спешила. Решив немного развеяться, я свернул к боковой двери и, немного пройдясь по длинному коридору, остановился у открытого окна. С улицы доносился шум города, а за спиной вдруг раздался легкий шелест, пришедший будто из ниоткуда. Следом в темноте окна появились две женские головки — пепельная и светлая с длинной косой.

— Я же просил, — я повернулся к хранительницам, — здесь не появляться.

— Но тут никого нет, хозяин, — резонно заметила Крис, обводя острыми ногтями пустой коридор.

— Разрешите немного побыть с вами, господин, — склонила голову Вэл.

Махнув рукой, я прислонился к прохладному подоконнику. Музыка, игравшая в зале, казалась здесь совсем далекой, а голоса гостей и вовсе не долетали. Вдоль коридора тянулась длинная вереница дверей кабинетов, сейчас закрытых. Там, где проходил прием, была официальная часть здания, а здесь — рабочая.

— А чем занимается ваш Фонд, господин?

— Помогает жертвам магического насилия, — ответил я.

— От кого? — поинтересовалась Крис, запрыгивая рядом на подоконник.

О, кто бы спрашивал…

— От таких исчадий, как ты, — чопорно пояснила Вэл.

Или от таких поборниц справедливости, как ты. Хотя, если уж совсем честно, то нет. Большую часть магического насилия творили вовсе не существа, которые время от времени прорывались из бездны, когда их не могли удержать хранители, и уж точно не посланники небес, устраивая свой справедливый и обычно кровавый суд — большую часть насилия творили люди.

Чаще всего к нам обращались неодаренные, реже — одаренные, но объединяло их одно: с ними случилась беда и им больше не к кому было податься. Фонд давал защиту, помогал с лечением, поддерживал психологически и материально и там, где была возможность, начинал судебное преследование. Вот только обидчики почти всегда были сильнее, богаче и влиятельнее жертв, а потому многим удавалось избежать наказания.

Задумавшись, я взглянул на время. До начала аукциона оставалась пара минут.

— Ну все, — сказал я хранительницам, — мне пора.

Не сказав ни слова, обе тут же исчезли, однако я опять чувствовал, что они рядом.

Только я собрался вернуться в зал, как неожиданно за углом услышал голоса.

— А этот-то соску свою выгулять решил! Живет и радуется, все нипочем…

— Да он уже обречен! — хмыкнул второй собеседник. — Стоит на эшафоте с головой в петле. Осталось только выбить под ним табуретку и пускай болтается…

Я невольно стиснул зубы. Кто ж, по-твоему, должен выбить эту табуретку — ты, что ли? Хотелось посмотреть на того, кто осмелился так сказать. Хотя голос я уже узнал и так. Сжимая трость, я резко свернул за угол.

Глава 8

— Добрый вечер, Илья… — пробормотал один из двух стоявших за углом парней, чуть смутившись, потому что понял, что я их слышал.

Другой же — тот, который говорил про эшафот — ухмыльнулся, явно показывая, что ему плевать.

Первый — младший сын графа Зимина, владельца финансовой группы “Интегра” — главного конкурента нашего банка. Правда, только по их мнению. И по оборотам, и по влиянию они уступали “Империи” в разы. Отец Зимина, к слову, был не таким застенчивым, как сын, внаглую пытаясь переманивать наших крупнейших клиентов. Хотя у них вся семейка такая: чем старше, тем хуже. Если младший из трех сыновей вызывал неприязнь, то средний — уже раздражение, старший — злость, а отец мог привести в ярость. Ну а дед, недавно отошедший от дел, вообще был отбитым.

Однако куда больше, чем первый гость, меня напряг второй.

— Не ожидал вас увидеть в нашем Фонде, — холодно заметил я.

— А мне тут понравилось в прошлый раз, — небрежно тряхнул белобрысой челкой Зарецкий Глеб. — Вот решил заглянуть еще разок…

Пальцы сами стиснули золотой набалдашник. Высеченный ворон словно впивался в мою ладонь.

— Можно его убить, хозяин? — тут же спросила Крис в моей голове.

В этот раз мне не раздумывая хотелось сказать “да”. Вот только это вовсе не Карина Аксакова, чья пропажа будет волновать только ее папочку и бойфренда. За этого урода, сына известного боевого генерала, элиты имперской армии, может подняться волна, и будет много проблем. Будь это не так, я бы его уже прибил и сам. А самое поганое, что он все это отлично знал, чувствовал, как много за ним стоит, и пользовался этим.