Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник)
Шрифт:
Том был как на иголках от новой затеи, а Джим… Джим до того изумился и перепугался, что слова не мог вымолвить.
— Масса Том, побойтесь Бога, сынок, — я бы ни за что…
— Не хнычь, говорю тебе, а подумай о мотиве! Пока ты дурака валяешь, я бы на твоем месте напридумывал уже с десяток! Скажи, тебе нравился Крот Брэдиш? А ты ему?
Джим замялся. Том сразу все понял и принялся его расспрашивать. Как Джим ни юлил, ничего ему не помогло. Том вытянул из него всю правду: оказалось, когда старая мисс Уотсон чуть не продала Джима на Юг, а Джим услыхал про это и сбежал, и мы с ним поплыли на плоту в Арканзас — так вот, тут не обошлось
— Все, хватит. Вот и мотив. Теперь все у нас как надо: это убийство с отягчающими обстоятельствами, и мы повеселимся на славу, а в конце ты, Джим, станешь героем — готов поспорить на тысячу долларов.
Но Джиму это ни чуточки не понравилось. Он сказал, что был бы рад и за десять центов выйти из игры. Том был очень доволен. Теперь, говорит, нужно рассказать окружному прокурору про мотив, и тогда все пойдет как по маслу. Потом он договорился с шерифом, чтобы Джиму давали табак, и вкусную еду, и все, что он пожелает, а Джиму на прощание пообещал, что мы будем приходить каждый день и скучать ему не дадим. А потом мы ушли.
Шум поднялся на весь город. Все говорили об убийстве, и никто не сомневался, что Джим в сговоре с Сынами Свободы, и что бандиты ему заплатили за убийство работорговца, и что убийства еще будут: каждый, у кого есть негры, должен опасаться за свою жизнь, и что, мол, это только начало, и теперь, вот увидите, город потопят в крови. Так они говорили. Все, что болтали про Джима, — это, конечно, вздор. Он всегда был хорошим негром, и все это знали. Но его уже больше года как отпустили на волю, поэтому на него, известное дело, злились, а о доброте его и думать забыли. Так всегда бывает. А о Кроте Брэдише так горевали, будто он был ангел. Все о нем печалились и без конца рассказывали друг другу о его маленьких добрых делах, про которые раньше никто не вспоминал. А чего вспоминать — ведь их никогда и не было. Еще вчера никто бы слова доброго о Кроте не сказал, всем было на него наплевать — ведь работорговцев все презирают. А сегодня горюют о нем: ах, какая потеря. Такие уж они, люди, — большинство совсем бестолковые.
Джима, конечно, собирались линчевать, все так говорили. На улицах возле тюрьмы собралась толпа — все кричат наперебой и ждут не дождутся, когда начинать. Но за дверью сидел капитан Бен Хаскинс, шериф, и, если бы толпа вломилась без спросу, никому бы, понятное дело, не поздоровилось. А у входа стоял полковник Элдер — при нем толпе тоже не развернуться. Так что мы с Томом шли себе спокойно дальше и о Джиме не тревожились. Том пустил слух о мотиве, чтобы он дошел до окружного прокурора. Потом мы зашли с черного хода к тете Полли перекусить. Поесть раздобыли без труда, ведь тетя Полли ушла набираться впечатлений и искать Тома. Оттуда мы пошли на гору — вздремнуть в лесу, где никто не мешает, и Том выложил мне свой план.
Сегодня, говорит, пойдем на дознание, а завтра нас допросят на совете присяжных, только наши показания против капитана Хейнса и Бака Фишера никто и слушать не станет, так что Джима обвинят в убийстве как пить дать. Где-то через месяц будет суд. Как раз за это время нога у того парня заживет, он уже сможет ходить. Значит, нам нужно устроить так: только в суде дело против Джима повернется, мы как раз схватим тех двух жуликов и приведем в зал — то-то будет шуму! — и Джим станет героем,
Мне этот план не понравился, очень уж он страшный и риск большой: а вдруг что-нибудь случится? Ведь если хоть что-то не заладится, Джима уже не спасти. Он ведь негр, а значит, дело гиблое. Я и говорю: давай скажем шерифу, пусть поймает тех двоих прямо сейчас и посадит в тюрьму. Тогда они будут в наших руках.
Но Том меня и слушать не хотел. Если мы так сделаем, разве в этом будет что-то особенное? Нет, нужно их схватить, когда они ничего не подозревают, и привести в суд, а там устроить настоящий спектакль, как тогда в Арканзасе. Видно, Тому после Арканзаса слава в голову ударила — ничего больше не мог делать по-простому.
Тут у нас глаза стали слипаться, и решили мы: вздремнем часок, а потом пойдем на дознание. И, знамо дело, проспали. Пришли — а все уже кончилось, никого нет, и труп тоже унесли. Ну, ничего страшного — завтра пойдем на совет присяжных.
Оказалось, мы проспали чуть ли не до вечера, и время шло к закату. Пора домой ужинать, а Том говорит: нет, нужно убедиться, что те двое на месте. Надо подождать до темноты, а там он еще разок зайдет в дом с привидениями и послушает. Я обрадовался — так спокойнее. Спустились мы вдоль ручья, прокрались к реке, прошагали вниз по течению еще четверть мили под обрывом, вошли в воду и стали там ждать. А через час после того, как стемнело, вернулись, Том пробрался через бурьян к дому, а я остался.
Жду-жду, кругом темно, и тихо, и одиноко, и дом с привидениями близко-близко — просто мурашки по спине бегают от ужаса! Времени-то на самом деле не так уж много прошло, а казалось, целый век ждал. Наконец Том продирается через бурьян и говорит:
— Бедный Джим, бедный Джим, его повесят — их там нет!
Я едва не рухнул на месте. У меня все плыло перед глазами, казалось, еще чуть-чуть и в обморок упаду. Тут я не выдержал и расплакался — что толку терпеть? Смотрю, а Том тоже плачет и говорит:
— Зачем я это сделал? Ну зачем, Гек? Они уже были в моих руках, и не будь я таким ослом, я мог бы спасти Джима! Говорил ты мне, Гек, чтоб я рассказал шерифу, а я, дурак, не послушал, и вот теперь они сбежали, и мы их больше никогда не увидим, и Джима теперь не спасти — и все из-за меня, лучше бы я умер!
Том готов был сквозь землю провалиться и много злых слов наговорил про себя — я и сам собирался все это ему сказать, да у меня духу не хватило, хоть слова и вертелись на языке. Я стал было его утешать, а он и слушать не хочет: говорит, лучше ругай меня, обзывай самыми страшными словами, какие знаешь, только от них мне сейчас будет польза. И сам как начал себя ругать: мол, с чего это он сразу решил, что у того парня сломана нога? Может, это всего-навсего растяжение, теперь-то уже ясно, что так оно и есть! И вдруг он что-то придумал, да и говорит:
— Пошли!
И мы помчались по дороге. А что, сказал Том, если они отправились в ближайший город ниже по течению? Тогда мы успеем на пароход и опередим их. Когда прошли Холодный ручей, увидели пароход. Добрались до пристани, а он уже отходил, но мы успели запрыгнуть на борт. Нам кричат: да знаете ли вы, куда пароход идет? А нам хоть бы что — забрались на штормовой навес, отошли подальше к корме, уселись среди искр и стали высматривать челнок. О совете присяжных мы и думать забыли, и Том сказал, что это не важно, главное сейчас — найти убийц, только так мы можем спасти Джима.