Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник)

Дойл Артур Конан

Том совсем голову потерял, оттого что дал им уйти и на Джима такая беда свалилась. Он даже говорить не мог ясно и понятно. Скоро и до Тома дошло, что у него в голове все перепуталось:

— Гек, мне так плохо, что я с горя соображать перестал. Понимаешь, нам сейчас на этом пароходе делать нечего!

— Почему, Том?

— Потому что пароход нам бы пригодился, если бы у парня была сломана нога — а она не сломана. Значит, ему не нужен доктор и он может идти на все четыре стороны. Они ушли в Иллинойс, там леса без конца и края, лучше и безопаснее места

для них не придумаешь. Гек, они ушли, как только стемнело. Поплыви мы тогда от устья ручья, а не на четверть мили выше по течению, мы бы их увидели. Вот бы сейчас оказаться в городе — все бы за это отдал! Мы бы вышли на след, отыскали их лагерь и загнали бы их в угол — это пара пустяков, ведь у парня болит нога, и он ни шагу не может ступить без помощи. Гек, нам нужно вернуться, и чем скорее, тем лучше. Какой же я осел, что забыл про ногу и кинулся бежать на этот пароход!

Теперь я и сам понял — сначала мне просто в голову не пришло. Но Тома ругать не стал. Ведь если подумать, он не виноват, что просчитался. На его месте кто угодно бы соображать перестал. Я хотел было его подбодрить, а он обозлился, разобиделся и говорит:

— Удача изменила нам, и против этого ничего не поделаешь — вот, смотри!

Гляжу — и правда: дождь начался. Мне так жаль стало Тома, что я чуть не заплакал.

— Теперь следы смоет. — Том совсем отчаялся и сказал, что если с Джимом что-нибудь случится, то он сам с собой рассчитается как следует — вышибет себе мозги и уж точно не промахнется!

Я смотреть не мог, как он мучается, и стал его утешать. Говорю, еще неизвестно, куда они пошли. Мы ведь даже не знаем, кто они, тогда откуда нам знать, что они будут делать? Что, если они из банды Беррела?

— Может быть. Ну и что из этого?

— Значит, им, наверное, безопаснее вместе с остальной бандой.

— Разумеется. Продолжай.

— Где у них притон — на Лисьем острове?

— Ну да.

— Далеко отсюда?

— Сто семьдесят миль.

— В челноке они доберутся за четыре ночи, если днем будут прятаться. Может, они как раз на пути туда!

— Дай я тебя обниму, Гек! Хоть один здравомыслящий человек у нас остался! Гек, если мы задержим их на пути туда, а с нами будет шериф… Гек, если они впереди нас, то и часа не пройдет, как мы с ними поравняемся, а потом устроим погоню на этом же самом пароходе! Держу пари, Гек, мы на правильном пути! А теперь быстро на полубак — и гляди в оба. А я пойду в рубку и тоже буду смотреть. Если их увидишь, гаркни три раза со всей мочи, а я тем временем подготовлю рулевого, так что он тоже будет рваться в бой! Бежим!

И мы припустили во все лопатки. Том опять повеселел, приободрился, а я рад был, что мне в голову пришла эта мысль, хоть я в нее не особо верил. Скорей уж они ушли в Иллинойс, как Том сказал. Он и сам поймет, как только придет в себя, и тогда мы вернемся домой. А если тот парень и вправду сильно ушиб ногу, то через денек-другой появятся новые следы — и не так уж далеко в лесу.

На полубаке было темно хоть глаз выколи, и я споткнулся о кого-то, а он как заорет:

— Что

ты, черт побери, тут делаешь? — Да как схватит меня за ногу!

Я был ни жив ни мертв от страха и начал хныкать — ведь я узнал голос Короля! А еще один голос отвечает:

— Да это же просто мальчишка, старый ты боров! Он не нарочно! Нет у тебя жалости к людям и никогда не было!

Господи помилуй, да это же Герцог!

Ну, думаю, вот я и попался!

Тут Король и говорит:

— Выходит, ты мальчик? Так бы сразу и сказал! А я уж думал, корова. Что ты здесь делаешь? Откуда ты? Как тебя зовут?

Я, разумеется, отвечать не хочу, но чую, что придется. Постарался изменить голос:

— Билл Парсонс, сэр.

— Боже праведный! — Герцог привстал и заглянул мне в лицо. — Ты-то как здесь очутился, Гек Финн?

Язык у него заплетался — наверное, Герцог был пьяный. Но это как раз к лучшему, пьяный Герцог куда добрее трезвого. Ну, думаю, теперь никак не отвертишься: придется им все рассказать. И раз уж меня застали врасплох, стал рассказывать очень осторожно и, ясное дело, наврал с три короба. А когда закончил, они только фыркнули, и Герцог говорит:

— А теперь для разнообразия расскажи нам хоть чуточку правды.

Я опять начал заливать, но Герцог меня оборвал и говорит:

— Подожди, Гекльберри, лучше я тебе помогу.

Ну, думаю, теперь мне несдобровать! Герцог — он хитрый, сейчас начнет расспрашивать и вытянет из меня всю правду. Я, конечно, знал все его штуки и очень боялся. Тогда, в Арканзасе, когда я дал Джиму сбежать, Королю с Герцогом пришлось здорово раскошелиться, а теперь я у них в руках. Они от меня не отстанут, пока не узнают, где Джим, — это уж точно. Герцог начал, а вслед за ним и Король стал соваться с вопросами, а Герцог ему: замолчи, ты ни черта не соображаешь и только все портишь! Король рассердился.

Ну и пришлось выложить им всю правду: Джим в тюрьме, здесь, у нас в городе.

— За что?

Как только Герцог спросил, мне сразу стало ясно, что делать. Если есть надежда, что Джима оправдают, они принесут свои фальшивые бумаги, увезут его на Юг, а там продадут. Но если я им дам понять, что Джима повесят и от петли ему не уйти, то они не станут с ним возиться и мы от них избавимся. Я рад был, что до такого додумался, и решил: свалю-ка я убийство на Джима, да так, чтоб они не сомневались.

— За что? — спрашивает Герцог.

— За убийство, — говорю как ни в чем не бывало.

— Тысяча чертей!

— Да, — говорю, — он убил, и было за что. Это точно он, как пить дать.

— Вот жалость-то какая — он ведь на самом деле вовсе не плохой негр. Но откуда ты знаешь, что это он?

— Потому что старый капитан Хейнс с Баком Фишером его поймали прямо на месте преступления. Он ударил работорговца по голове его же собственным мушкетом, споткнулся о тело, упал и только стал подниматься — а они тут как тут. Было темно, но они были неподалеку и услыхали шум. Уж лучше бы они были где-нибудь еще. Если бы Джим не упал, он бы, наверное, сумел удрать.