Мое обретение полюса
Шрифт:
Добравшись до края земли, я ощутил, как мое сердце преисполнилось благодарностью судьбе. Мы перенесли жесточайшие штормы. Долгая ночь подошла к концу. Дни стали длиннее и вытесняли своим сиянием укорачивающуюся ночь. С каждым днем солнце, излучая тепло, поднималось все выше и выше над горизонтом навстречу продолжительной вечерней заре, выдержанной в радостных голубых тонах, и погружалось в ярко расцвеченное море с каждым разом все позднее. Наши надежды, подобно надеждам людей на земле, воспряли навстречу солнцу. Мы успешно продвигались вперед по земле, которая давала нам пищу и одежду. Наши запасы практически оставались нетронутыми. Питаясь в изобилии сырым свежим мясом, мы прекрасно выглядели и словно набирались сил от добытых нами животных. Решимость наделяла нас выносливостью. Наши мускулы сохраняли
Умственное развитие человека — результат многолетней учебы, а физическое состояние человека — результат его питания за предыдущую неделю. Снова воспылав честолюбием, которое формировалось во мне в течение двадцати лет, и сохраняя великолепное самочувствие, я думал теперь, что полюс совсем близко.
Когда огромные утесы Свартенвога выросли перед нами, мое сердце запрыгало от радости. Я почувствовал, что первая ступень на лестнице успеха пройдена. Стоя у подножия черных утесов этой самой северной земли, я ощутил, что смотрю на них глазами немало повидавшего человека. Преодолев пролив Нансен, имея слева Свартенвог и высокие нахмуренные утесы Лендз-Локк справа, я впервые в жизни смотрел на неровные тяжелые льды полярного моря, по которому, как подсказывала ледовая обстановка, нам придется проделать самую трудную часть путешествия. Вообразите поля битого льда, искрящегося в лучах восходящего солнца как сапфиры. Эти поля вытеснялись медленно к югу сильным течением с севера. Наползая друг на друга, они громоздились зазубренными горами на целые мили вдоль побережья. Как мне было известно, за пределами этого труднопроходимого льда лежали более ровные поля, путешествие по которым, за исключением задержек из-за штормов и разводьев, будет сравнительно легким. Таким образом, очередным шагом к достижению цели станет преодоление этих лежащих передо мной ледяных глыб. Я чувствовал, что нельзя терять ни минуты. Мне предстояло ступить на лед полярного моря. Гонка ради удовлетворения моих честолюбивых намерений начиналась здесь. Однако прежде всего было необходимо еще раз продумать все детали кампании.
Исходный пункт маршрута к полюсу — мыс Свартенвог. Эскимосские собаки Лагерь на дрейфующем льду
Я решил сократить численность партии до минимума и упростить все снаряжение. Запасные нарты были оставлены на этом мысе в убежище на случай, если по возвращении двое нарт, которые мы брали с собой, придут в негодность. Я решил взять с собой только двоих эскимосов. Внимательно присмотревшись к каждому человеку, я наконец остановил свой выбор на Этукишуке и Авела — двоих двадцатилетних эскимосах, которые больше других подходили мне в спутники.
Мы отобрали 26 лучших собак, а на двое нарт погрузили все самое необходимое для похода, который, по предварительным расчетам, должен был длиться 80 суток.
При увеличении численности партии наших запасов могло хватить на меньшее число дней. Нарты можно было нагрузить еще тяжелее, однако это сократило бы скорость передвижения в первые дни пути.
Ледовая обстановка делала невозможным создание опорных станций впереди. Многочисленная экспедиция с громоздким снаряжением была нерациональна. Мы могли победить либо потерпеть поражение, но так или иначе действовать нужно было с ходу. В силу этого самыми ценными качествами в нас становились абсолютное самообладание и способность приспосабливаться к изменяющейся обстановке.
По прошлому опыту я знал, насколько трудно в Арктике руководить белыми людьми с их сложными характерами. А в этих двоих эскимосских парнях я был уверен — они последуют за мной до пределов моих собственных возможностей. Итак, на наши нарты были погружены только предметы самой первой необходимости.
Сознавая всю важность легкости и надежности снаряжения, мы проявили немало изобретательности для того, чтобы сократить его вес. Нарты были сделаны из дерева гикори, самого легкого и весьма прочного, поэтому всю ненужную древесину в нартах, там, где было возможно, выдолбили. Очень тонкие железные полозья, прейдя половину
Исключив все лишнее и оставив самое подходящее продовольствие, я завершил последние приготовления.
Наше лагерное оборудование включало следующие предметы: один примус, три алюминиевых ведра, три алюминиевых кружки, три алюминиевых чайных ложки, одна столовая ложка, три оловянных тарелки, шесть карманных ножей, два кухонных ножа (с лезвием длиной 10 дюймов), один нож-пила (с лезвием 13 дюймов), один длинный нож (с лезвием длиной 15 дюймов), одна винтовка (шарпа), одна винтовка (винчестер), 110 патронов, один топорик, один альпинистский ледоруб, дополнительное количество морского линя и ремней, три вещевых мешка.
Оборудование для передвижения состояло из двух нарт весом по 50 фунтов каждые; одна двенадцатифутовая складная парусиновая лодка, деревянный набор которой входил в составные части нарт; одна шелковая палатка, два парусиновых чехла для нарт, два спальных мешка из оленьих шкур, меха для подстилки, дерево для ремонта нарт, винты, гвозди и заклепки.
Я взял с собой следующие инструменты: один полевой бинокль, один карманный компас, один жидкостный компас, одну алюминиевую астролябию с накладным азимутальным кругом, один французский секстант с посеребренным 7,5-дюймовым лимбом с разбивкой по 10 , с отсчетом по верньеру 10" (из дополнительных приспособлений к секстанту были взяты трубы для ночных и дневных измерений в алюминиевой оправе, линзы, термометры и так далее. Все инструменты были изготовлены фирмой Херлемана и закуплены у «Кейфаль и Эссера»), один стеклянный искусственный горизонт, три карманных хронометра Говарда, одни часы фирмы «Тиффани»; один шагомер; материал и инструменты для топографической съемки; три термометра; один барометр-анероид; одна фотокамера и пленки, записная книжка и карандаши.
В каждом мешке были: четыре запасные пары камиков с меховыми чулками, шерстяная рубашка, три пары рукавиц из тюленьей шкуры, две пары меховых рукавиц, одеяло, куртка из тюленьей шкуры (нетша), запасные песцовые хвосты и собачья упряжь, набор инструментов для починки одежды и другой необходимый материал.
Во время перехода мы надевали защитные очки, куртки из голубого песца (капитас), рубашки из птичьих шкурок (ате), штаны из медвежьей шкуры (наннука), сапоги из тюленьей кожи (камик), заячьи чулки (атеша) и перевязь из песцовых хвостов под коленями и выше пояса.
Запас продовольствия состоял главным образом из пеммикана: 805 фунтов говяжьего и 130 фунтов моржового. Кроме того, в него входили: 50 фунтов филея овцебыка, 25 фунтов сахара, 40 фунтов сгущенного молока, 60 фунтов молочных галет, 10 фунтов концентрата горохового супа, 50 фунтов «сюрпризов», 40 фунтов бензина, 2 фунта древесного спирта, 3 фунта свечей и фунт спичек.
Мы составили запас продовольствия так, что пеммикан стал практически нашим единственным продуктом питания, а все остальное служило гурманству. Запасы, рассчитанные на 80 суток, распределялись следующим образом: по одному фунту пеммикана на человека в день в течение 80 суток — итого 240 фунтов, на шестерых собак по одному фунту пеммикана в сутки в течение 80 суток — 480 фунтов. В целом это составляло 720 фунтов пеммикана.
Из 26 собак, которых мы брали с собой, 16 предполагалось использовать на всем переходе до полюса и обратно, однако при окончательном подсчете оказалось, что мы могли рассчитывать только на шестерых. Двадцать менее выносливых собак мы собирались использовать одну за другой в качестве корма для их же собратьев на переходе, [101] как только уменьшится вес нарт и позволит ледовая обстановка. Мы рассчитывали, что это даст нам лишнюю тысячу фунтов свежего мяса. Мы везли примерно 200 фунтов сверх расчетного количества, и в итоге, как оказалось, мы использовали собак для тяги дольше, чем предполагали. Однако проблема питания собак была решена более экономично, чем мы рассчитывали.
Note101
Обычная практика полюсных экспедиций тех лет (см. описания путешествий Ф. Нансена, Р. Амундсена и др.).