Мое почтение, красотка
Шрифт:
Сделав это, я оборачиваюсь.
И правильно делаю. Малышка Хелена стоит позади и держит в руках камушек чуть поменьше обелиска с площади Конкорд, который обрушивает на меня. Хотя я успеваю отскочить, каменюка попадает мне в плечо. Такое ощущение, что у Эйфелевой башни отломилась одна из опор и ее заменили мною.
В моей левой лопатке происходит электрический разряд...
Я сжимаю зубы, кулаки и все, что можно сжимать, бросаюсь на красотку и здоровой рукой крепко хватаю ее.
В эту секунду в ночной тиши раздается голос папаши Стивенса:
– Отпустите эту даму, комиссар!
Папаша Ракета пришел в себя и тут же вышел к нам. Он стоит на пороге с револьвером в руке. В лунном свете поблескивает перламутровая инкрустация рукоятки. Старая развалина взял пушку покойного Бориса Карлоффа, но даже с нею ему будет трудно изменить ситуацию.
Я быстро просчитываю расстояние и вероятность успеха. Стивенс метрах в пятидесяти от меня, сейчас темно, он стар, вряд ли хорошо владеет оружием, а я загородился Хеленой. Трудновато ему будет попасть в меня.
Я плотнее прижимаю к себе Хелену; мое плечо приходит в норму.
– Отпустите эту даму! – повторяет профессор.
– Вот! – отвечаю я.
И отпускаю ее, вернее, что есть силы швыряю в машину через открытую дверцу. Она летит головой вперед, ее юбка задирается до затылка.
Я тоже бросаюсь в машину и дергаю дверцу на себя. Стивенс открывает огонь. Я ошибся, приняв его за старую развалину. Он хороший стрелок. Не такой чемпион, как Шварц, но все-таки способен не вышибить глаз хозяину тира, целясь в мишень.
Он стреляет спокойно и методично. Первая пуля разбивает стекло, вторая отлетает рикошетом от руля. У меня нет времени смотреть, что станет с третьей, потому что я уже включаю стартер и срываюсь с места на второй скорости. Плевать на коробку передач. Пули попадают в кузов.
Что-то в этом году слишком часто идет град!
Машина слегка подскакивает перед тем, как выехать на дорогу. Чувствую, она проехала по чему-то мягкому. Спорю на вставную челюсть вашего дедушки против банковского счета моих издателей, что это «что-то» – милейший месье Шварц. Ему же хуже. Нечего валяться поперек дороги.
В зеркале заднего обзора я вижу удаляющиеся маленькие искры, а пули все бьют в машину.
Вдруг раздается жуткое «бух», и машина снова подскакивает. Я сразу понимаю, что произошло; Стивенс, видя, что не попал в меня, стал стрелять по шинам, и одна лопнула,
К счастью, я чемпион по вождению. Нуволари – водитель трамвая по сравнению с Сан-Антонио.
Я гоню на восьмидесяти в час на трех колесах. Обод четвертого жутко воет, но на эту тачку мне наплевать и забыть. Все, что я от нее прошу, – это увезти меня подальше отсюда, и как можно быстрее.
Проехав пять минут, я останавливаюсь.
Хелена сидит, прижавшись к дверце, и смотрит на меня. В ее глазах столько же нежности, сколько бывает в глазах кошки, которой дверью прищемили хвост.
– Ну, любовь моя? – обращаюсь я к ней. – Что вы скажете о доблестном комиссаре Сан-Антонио? И в огне не горит, и в воде не тонет, а?
Она берется за ручку.
– Убери лапку, девочка!
Поскольку она подчиняется недостаточно быстро, на мой вкус, я влепляю ей оплеуху по мордашке, чтобы показать, что за последние несколько минут во Франции кое-что переменилось. У нее на глазах выступают слезы.
– Не нравится, да, красавица? – спрашиваю я. Ее глаза мечут молнии. И, поверьте мне, не те, которые застежки.
– Хам! – шипит она.
– Хелена, – тихо советую я, – не строй из себя барыню, а не то я устрою тебе такую трепку, что даже у твоих правнуков будет болеть задница, улавливаешь?
Она не отвечает.
Я резюмирую ситуацию: банда понесла серьезные потери, но трое из известных мне ее членов остаются до сих пор на свободе: во-первых, папаша Стивенс, затем Мобур и, наконец, человек с глазами слепого.
Я никак не могу решиться уехать. Не люблю бросать работу незаконченной. Мне не дает покоя мысль, что папаша Ракета сидит в своем деревянном домике совсем один, с двумя своими гангстерами, выведенными из строя, очевидно, навсегда...
Да, это не дает мне покоя, и впервые с момента, когда они привезли меня сюда, я задаю себе следующий вопрос: «За каким дьяволом эти сволочи заехали в эту одинокую хибару?» На тайное собрание? Или у них там передатчик? Тогда они не притащились бы туда всем скопом...
Никак не пойму... Вдруг я слышу звук, который легко узнаю и который мне сразу все объясняет.
Какой же я болван, что не подумал об этом раньше!
Глава 15
Этот звук – гудение самолетного мотора. В наше время пролетающий самолет остается практически незамеченным, однако этот привлекает внимание, мое уж во всяком случае, потому что летит относительно низко и кружит, словно выискивая место для посадки.
Смотрю на Хелену. На ее губах витает легкая улыбка.
Я так давно ждал эту улыбку (минимум пять минут), что не собираюсь себе отказывать дольше.
Я наклоняюсь и прежде, чем она успевает понять мои намерения, целую ее взасос, не переводя дыхание так долго, как только может человек. Она, должно быть, сказала себе, что не стоит упускать случай потереться мордой о морду, потому что не только не отбивается, но и получает от операции истинное и неоспоримое удовольствие. Она кусает мне губы, зубы, язык... Ее пулемет 5 обладает редкой проворностью.
5
Язык (вор. жарг.)