Мое прекрасное искупление

Макгвайр Джейми

Я подошла к Томасу и обвила руками его талию.

– Если бы я знала, что ты умеешь готовить, мне бы пришлось больше времени провести наверху.

– Мы все умеем готовить. Меня научила мама, а я научил парней.

Масло в сковородке треснуло, попав мне на руку. Я отдернула ее, а затем затрясла ею.

– Ау!

Томас кинул лопатку на стол. Он взял мою руку в обе свои и изучал ее.

– Ты в порядке? – спросил он. Я кивнула.

Он поднес костяшки моих пальцев к губам и нежно поцеловал все четыре. Я наблюдала за ним, потрясенная тем

насколько он отличался здесь от того мужчины, которым он был в офисе. Никто бы в это не поверил, если бы увидели его стоящего на отцовской кухне, готовя и целуя повреждения на моей руке.

– Ты тоже один из парней, – сказала я, когда он отвернулся проверить готовность омлета.

– Я говорил ему об этом годами, – сказал Джим, возвращаясь из холла. Ты бы видела, как он одевал Трентона в его первый день в садике. Он был убежден, что нужно сюсюкаться с ним так, как это бы сделала мама.

– Я искупал его перед сном, а он проснулся грязным, – Томас нахмурился, – Мне приходилось вытирать его лицо четыре раза, прежде чем он шел до автобуса.

– Ты всегда заботился о них. Не думай, что я не замечал этого, – сказал Джим, дрожащим от раскаяния голосом.

– Я знаю, что ты замечал, папа, – сказал Томас, очевидно чувствующий себя некомфортно из–за разговора.

Джим скрестил руки над своим большим животом, сначала указав на Томаса, а затем прикоснувшись пальцем к своим губам.

– Ты помнишь первый день Трэвиса? Все вы вышибли дух из Джони Банконича за то, что он заставил Шепли плакать.

Томас прыснул со смеху.

– Помню. Многие дети получили свои первые фингалы под глазом от одного из братьев Мэддокс.

Джим гордо улыбнулся.

– Потому что вы, парни, защищали друг друга.

– Так и было, – сказал Томас, наклоняясь над омлетом в сковороде.

– Нет ничего, с чем бы вы не могли справиться вместе, – сказал Джим, – Ты бы вышиб дух из одного из своих братьев, а затем вышиб дух из кого–то другого, кто бы смеялся над тем, что ты надрал задницу своему брату. Нет ничего, что вы могли бы сделать, чтоб изменить то, как много вы значите друг для друга. Просто помни об этом сынок.

Томас долго смотрел на своего отца, а затем откашлялся.

– Спасибо, папа.

– У тебя прелестная девушка, и, думаю, она умнее тебя. Не забывай и об этом тоже.

Томас положил омлет Джима на тарелку и протянул ее ему.

Джим похлопал Томаса по плечу и понес свою тарелку в столовую.

– Хочешь? – спросил Томас.

– Думаю, я выпью кофе в аэропорту, – сказала я.

Томас усмехнулся.

– Ты уверена? Я готовлю потрясающий омлет. Ты не любишь яйца?

– Люблю, просто еще слишком рано, чтобы есть.

– Хорошо. Тогда я как-нибудь приготовлю тебе омлет. Камиль ненавидела яйца… – Он умолк, моментально сожалея о сказанном, – Не знаю, почему, черт возьми, я это только что сказал.

– Потому что ты думал о ней?

– Просто это внезапно пришло мне в голову, – Он огляделся, – Нахождение здесь делает со мной странные вещи. Такое чувство, что у

меня раздвоение личности. А ты чувствуешь себя по-другому, когда приезжаешь домой к родителям?

Я качаю головой.

– Я остаюсь такой же, куда бы ни поехала.

Томас обдумал это, а затем кивнул, опуская взгляд.

– Наверное, нам уже пора ехать. Пойду посмотрю как там Тэйлор.

Он поцеловал меня в щеку, а затем развернулся влево и пошел по коридору. Я неторопливо вошла в столовую, отодвигая стул рядом с Джимом. Стены были украшены фишками для игры в покер и фотографиями собак и людей, играющих в покер.

Джим наслаждался омлетом в тишине, с нежным взглядом на лице.

– Странно, что еда может напоминать мне о моей жене. Она чертовски хорошо готовила. Чертовски хорошо. Когда Томас делает мне один из ее омлетов, то кажется будто бы она все еще здесь.

– Должно быть, вы скучаете по ней, особенно в такие дни как сегодня. Когда по расписанию улетает ваш самолет?

– Я уезжаю позже. Я поеду вместе с Трентом и Ками. И с Тэйлором тоже. У нас один и тот же рейс.

Ками. Мне было интересно, почему Томас не называл ее так.

– Хорошо, что все мы можем по очереди добраться на машине до аэропорта.

Томас и Тэйлор стояли возле входной двери.

– Ты идешь, детка? – крикнул Том.

Я встала.

– Увидимся вечером, Джим.

Он подмигнул мне, и я быстро направилась к двери. Том держал ее открытой для меня и Тэйлора, а затем мы пошли к машине Трэвиса.

До рассвета было два часа, и весь город Икинс, казалось, все еще спит. Единственным звуком был скрип наших ботинок от замерзшей на траве росы. Я засунула свои руки в передние карманы толстовки и задрожала.

– Извини, – сказал Тэйлор, нажимая на кнопку сигнализации и кнопку открытия багажника.

Томас открыл для меня заднюю дверь, а затем понес чемоданы к багажнику.

– Мне нужно было прогреть машину, – сказал Тэйлор, вставая возле своей открытой двери. – Да, это было бы неплохо, – сказал Томас, загружая сначала наши чемоданы, а затем Тэйлора.

– Я не мог заснуть прошлой ночью. Я волнуюсь, что Фэлин не явится.

Тэйлор сел за руль и ждал пока сядет Томас.

Он завел машину, но не стал включать фары, пока мы не выехали с подъездной дороги, так чтоб они не светили в дом отца. Я улыбнулась его неосознанному милому жесту.

Подсветка приборной панели осветила лица Томаса и Тэйлора тусклым зеленым светом.

– Она явится, – сказал Томас.

– Думаю, мне стоит рассказать ей о той цыпочке из бара, – сказал Тэйлор, – Это гложет меня.

– Плохая идея, – сказал Томас.

– Ты думаешь, он не должен говорить ей? – спросил я.

– Нет, если он хочет удержать ее.

– Я не изменял ей, – сказал Тэйлор. – Она сама набросилась на меня.

Томас посмотрел на него с раздражением.

– Ей неважно то, что она рассталась с тобой. Ты должен был сидеть дома, думая о способах, как вернуть ее обратно.