Мое призвание
Шрифт:
— Барышня, приехали, — повернулся к нам возница, остановив пролетку возле четырехэтажного дома.
— Благодарю, — улыбнулась ему девушка, открыла свою сумочку, достала несколько монет и отдала извозчику.
— Премного благодарен, — расплылся тот. — Мне вас обождать?
Похоже, она ему прилично переплатила, раз он так любезен.
— Нет, не знаю, сколько мы тут пробудем, — покачала головой Малагина и первая из пролетки вышла.
Я последовал за ней, осматриваясь по сторонам. Уютный дворик, неспешно прогуливается пожилая пара аристократов. Старик с тростью, его спутница с зонтиком и оба о чем-то оживленно беседуют. Какой-то офицер галантно целует средних лет женщине ручку, а та сконфужено отводит взгляд, при этом
— Александр Иванович, пойдемте! — нетерпеливо произнесла моя спутница.
— Ведите, — кивнул я.
Консьерж приветливо улыбнулся Малагиной, мне вежливо кивнул и поинтересовался:
— Здравствуйте. К господину профессору?
— Да, — коротко ответила Елена.
— Удачи, — вздохнул консьерж. — Хороший он человек.
Мы ему ничего не ответили, а через минуту Елена нетерпеливо давила на кнопку звонка, из-за которой доносилась какая-то брань. Сварливый голос кому-то выговаривал и возмущался.
— Господин Штерн! Филипп Генрихович! — забарабанила кулачком в косяк моя спутница. — Это ваша ученица! Велите нас впустить!
— Кого это нас?! — подозрительно раздалось из-за двери.
— Меня и моего спутника! Господин Воронов пожелал засвидетельствовать вам свое почтение и спросить о какой-то формуле, — произнесла Малагина, при этом умоляюще на меня посмотрев.
Врет и не краснеет. Догадываюсь, что сварливый старик устал от целителей и не желает следовать их рекомендациям.
— Ладно, Василий Петрович, пусти гостей и проводи их в мой кабинет, — после небольшого раздумья, произнес все тот же сварливый голос, но уже чуточку добрее.
Нам отворил дворецкий профессора, оказавшийся тому почти ровесником. Невысокий и полноватый слуга с расстроенным лицом сразу же пожаловался:
— Здравствуйте, Елена Федоровна, рад вас видеть. Совсем меня господин Штерн не слушает, ни в какую не желает пилюли принимать. Почти ничего не ест и требует к себе священника.
— Василий, добрый день, — выдохнула Малагина, с тревогой глядя в мою сторону. — Это Александр Иванович, хочу его с Филиппом Генриховичем познакомить.
Неужели думает, что не выполню обещаний? Судя по донесшемуся кашлю из глубин квартиры, то старик сильно простыл.
— Очень приятно познакомиться, — вежливо склонил голову дворецкий. — Предупреждаю, господин профессор не в духе. Пожалуйста, не обижайтесь на него.
Хм, а ведь он не совсем слуга, скорее помощник, раз позволяет себе так с гостями говорить. Или в этом доме на этикет плюют? Если так, то для меня тем лучше, не потребуется расшаркиваться и ходить вокруг да около. Честно говоря, никогда такому не уподоблялся, но если пациент с гонором и кичится своим положением, то приходится искать к такому индивидуальный подход. Мы с Василием Петровичем обменялись незначительными фразами, принятыми при знакомстве, а потом он нас проводил к хозяину квартиры. Учитель мой спутницы занял место за письменным столом. Ему в спину светят лучи солнца и сложно рассмотреть выражения лица. Этому еще не способствуют очки с магическими линзами. Сила стекол зашкаливает, а старик щурится, стараясь нас рассмотреть. Гм, он почти слепой и этого не скрывает. Елена Федоровна меня вновь представила, на этот раз уже своему учителю, а тот сразу перешел к делу:
— Молодой человек, какую формулу времени хотите узнать?
— Как насчет руны замедления и ее влияния на окружающий мир? — задал я вопрос, запуская диагностику в организме старика.
Сил у хозяина кабинета почти нет, как физических,
— Интересный вопрос, — медленно произнес Филипп Генрихович, пытаясь меня рассмотреть. — Вы меня озадачили, мало кому придет в голову задумываться о воздействии рун, даже если они связаны со временем.
— Почему же? — спокойно поинтересовался я. — Затраты времени на любое, даже незначительное заклинание, имеют большое влияние на результат. Вам ли об этом не знать?
— Но есть стандартные решения, от которых ничего не зависит, — возразил профессор. — Например, обычный светильник, в который заправили энную часть силы.
— Если ее вложили за пару секунд, тогда потери минимальны, а попадись неумелый маг, создающий или подпитывающий артефакт, то магическая вещица окажется слабой, — с улыбкой возразил я, вспоминая как давно по этому поводу дискутировал со своим учителем, да будет ему хорошо в том мире, где переродился или на небесах.
— Спорное утверждение, — задумчиво провозгласил профессор и закашлялся. — Простите, — он приложил платок к губам.
— Елена Федоровна, а чего вы отмалчиваетесь? — я посмотрел на сидящую с прямой спиной госпожу Малагину.
— Аура, — чуть слышно ответила та, а потом добавила: — Господин Воронов, неужели не видите, что источник Филиппа Генриховича затухает?
— Милая барышня, со слухом-то у меня еще порядок, — хмыкнул господин Штерн. — Всем вокруг известно, что мне брюзжать осталось недолго. Указания и завещание сделал, вот только на старости лет захотел исповедаться, да Васька, чертов сын, отказывается священника привести.
— А с чего бы вам себя хоронить? — хмыкнул я. — Или собрались поспорить с судьбой и отведенным кем-то свыше временем? Со своей стороны не вижу препятствий, для того чтобы прожили еще лет двадцать, а то и больше. Организм у вас изношен, некоторые его части, скажем так, требуют замены и ухода. Но основная проблема в том, что вы убедили собственный источник о подошедшем сроке, а это сродни самоубийству.
— Вы кто такой? — возмущенно спросил профессор, скрестив руки на груди.
— Врачеватель, к вашим услугам, — усмехнулся я. — Поверьте, если пожелаете, то вскоре на мир взглянете другими глазами.
— Вон, — чуть слышно произнес господин Штерн и указал рукой на дверь, а потом повторил: — Подите вон, а если ослушаетесь, то Василий крикнет городового.
Хм, он не желает вникать в мои слова, уже начинает приподниматься с кресла. Но могу ли так просто уйти? Заинтересовал меня профессор, в том числе и есть в кабинете несколько часов, с хитрым магическим воздействием. Мне бы они могли пригодиться, поэтому-то спешить не собираюсь, хочу своего собеседника на ноги поставить. Все же, чем-то он мне учителя напомнил. Что если тот переродился в профессора? Некоторые выражения очень похожи, как и ход мыслей. Другой вопрос, что за его жизнь предстоит побороться, а восстановить зрение не так-то просто. Но разве я перед трудностями привык пасовать?