Мое призвание

Назимов Константин Геннадьевич

Слуга профессора дал мне в руки несколько документов и чек на сумму шесть тысяч. Спорить я не стал, бегло ознакомился с завещанием, по которому большая часть переходит преданному дворецкому, а некоторые вещи передаются в музей или на кафедру университета. Что ж, с волеизъявлением не мне спорить. А вот бумага с согласием на проведение операции на глаза удивила. Такой текст необходимо взять на вооружение Натали. Там чуть ли не всевозможные варианты прописаны и завизированы. При всем желании никто мне и помощникам не предъявит претензий, чтобы ни случилось.

— Вы отлично подготовились, — прокомментировал я.

— Подстраховался, — буркнул профессор. —

Господин Воронов, прошу, давайте быстрее приступим, а то уже нет сил терпеть.

— Хорошо, — я посмотрел на задумчивого Вертлугина: — Валерий Семенович, вы как, способны ассистировать?

— Разумеется, — покивал тот.

— Тогда пройдемте в подготовленную комнату для операции! — провозгласил Филипп Генрихович. — Василий, помоги мне!

Мои просьбы и рекомендации исполнены в точности. Мы оказались чуть ли не в стерильном помещении, где в центре установлена жесткая кровать с ремнями, много световых артефактов и ни грамма пыли. Еще имеется низенький и широкий стол, на котором предстоит разместить инструменты и зелья.

— Моем руки и приступаем, — объявил я и снял пиджак.

Натали, повинуясь моей команде выкладывает зажимы, крючки, скальпель и даже те инструменты, которые не должны понадобиться. Но лучше и их иметь под рукой, на непредвиденный случай. Последствия от магического влияния на человека, у которого сильный источник далеко не всегда предсказуемы. Что если организм отторгнет искусственные хрустали? Не желаю об этом думать, а профессор магии времени обязательно вскоре начнет видеть.

— Сначала обезболивающие капли, потом зелья для увеличения зрачка, следом осуществляем проколы и вводим раствор для удаления старого хрусталика, после чего осторожно вставляем новый, — вновь напомнил я план операции.

— Фиксирую господина профессора? — поинтересовался Василий Петрович, стоящий у изголовья кровати.

— Да, приступайте, а затем покиньте комнату, за дверью подождите, — велел я дворецкому.

Через минуту Натали уже закапывала в глаза господина Штерна обезболивающие капли. Я даже о чем-то с ним стал беседовать, а сам приступил к ответственной работе. Проколы сделал на левом глазу и тут вмешался источник профессора, попытавшийся травмы, как он посчитал, ликвидировать.

— Валерий Семенович, блокируйте дар господина Штерна и следите за работой сердца и всплесков в ауре! — велел я, уже вливая раствор для удаления хрусталика.

За этот момент переживал, боялся, что эффект может оказаться не таким, как планировал. Все же, заклинание применил сложное. Раствориться должен природный хрусталик и вытечь, через проколы. Когда он исчезнет, то предстоит нанести больший разрез, промывка глаза и установка алмазной линзы или пластинки. Работа требует огромной концентрации и точности. Именно для этого под рубахой на руках у меня активны соответствующие руны. Большая и мутная слеза покатилась по щеке господина Штерна, при том, что раствор был идеально прозрачный. Один из сложных этапов пройден.

— Сильно сопротивление дара! — восклицает Вертлугин. — Мое плетение буквально рвется под натиском.

— Натали, помогай! — не глядя на компаньонку говорю, а сам промыв глаз профессору делаю еще один надрез, в который медленно и осторожно ввожу созданную пластинку. — Надеюсь, получилось, — бурчу под нос и на щеке Штерна вычерчиваю руны приживления и восстановления, которые мгновенно активируются и их лучи тянутся к глазу, где произошла замена. — Пока ничего господину Штерну не давать! — предупреждаю, видя, как у Вертлугина

в руках появилась склянка с бодрящим зельем.

Второй глаз подвергся такой же процедуре. Все отличие состояло в более крупной слезе и то, что она оказалась не просто мутной, а чуть ли не белой.

— Промываем глаза от раствора, но предварительно приглушить свет! — приказываю и наблюдаю за суетящейся Марией.

В импровизированной операционной наступают сумерки. Глаза у Штерна плотно закрыты, губы шевелятся, но с них ни звука не слетает. Молится или ругается?

— Осторожно приоткрываем глаза, — сказал я и сжал плечо Штерна.

— Серо, все расплывается, — выполнив мою команду, пожаловался тот, но сразу же продолжил: — Появилась четкость и ясность! Боже, господин Воронов, вы же слишком молоды! Если бы знал, то ни в жизнь вам не доверился.

— Посмотрите попеременно разными глазами, — попросил я.

Восторг в ауре Филиппа Генриховича, что подтверждают и его слова. Он уверяет, что видит намного лучше, чем когда еще не потерял зрение.

— Какое-то время может ощущаться дискомфорт, глаза начнут быстро уставать, но вам необходимо потерпеть. Через пару дней сможете на улицу выходить, но пока сидите в квартире, не зажигая сильно лампы и избегая лучей солнца, — выдал я рекомендации.

— Прослежу, — радостно произнес Василий Петрович, который не выдержал и вошел в комнату.

Думаю, старый слуга услышал, что операция завершена и поэтому ослушался приказа ждать в коридоре. Ну, его не собираюсь винить. Рад, что свою работу сделал на отлично. Удивительно, но поймал себя на мысли, что нахожусь на своем месте и этому несказанно рад. Похоже, призвание у меня такое!

Эпилог

ЭПИЛОГ

В купе поезда мне в попутчики попался делец средней руки, который занимается сразу всем, но ничем похвастаться не может. Точнее, он принялся бахвалиться, но я его осадил, заявив, что желаю тихо и спокойно обдумать смещение магического пространства в аурах, когда те лгут. Правда, мои слова имели кратковременный эффект, но зато сильное впечатление произвела сфера тишины, окутавшая фигуру коммивояжера. Я же пытаюсь собраться с мыслями и проанализировать прошедшие события. В том числе надлежит сделать непростой шаг, который повлияет на мое будущее.

— Чаю не желаете? — заглянул в купе железнодорожный служащий.

— Нет, благодарю, — покачал я головой.

— В ресторане отобедаю, — важно заявил делец, а потом махнул рукой: — Любезный, ступай.

Н-да, не получится в такой обстановке подумать над поступившим предложением. Ладно, время есть, а по приезду в Москву приду к тому или иному выводу. Честно говоря, не очень-то хотел уезжать из Петербурга и оставлять одну Натали. Но сам себе обещал с прошлым своего предшественника разобраться. Конечно, в этом мне помогли и в дорожной сумке лежат кое-какие документы на тех, кто оказался замешан в ловко провернутой афере. Однако, самое смешное, что собственноручную месть или справедливое возмездие скорее всего придется отложить. По времени никак не успеваю все провернуть, да и не за тем еду в столицу. Мысли сами собой вернулись в тот момент, когда великий княжич устроил бал во дворце. Точнее, даже чуть раньше, когда баронесса носилась по квартире и страшно нервничала. Девушка поправляла макияж, прическу, придирчиво осматривала платье и все время интересовалась, как выглядит.