Мое сокровище

Шоу Шантель

Либби предпочла бы не вести никаких дискуссий, но Рауль крепко держал ее, и ей ничего не оставалось, кроме как поторопиться. Она закуталась в его пиджак, который еще хранил тепло мужского тела, и уловила слабый аромат одеколона. Босая Либби ступала по гравию очень осторожно. Рауль, которого промедление не устраивало, подхватил ее на руки, внес в дом и прошел, не выпуская из рук прекрасную ношу, в свой кабинет.

Поставив Либби на ноги, он направился к бару:

— Хочешь виски? Тебе нужно согреться.

Когда она покачала головой, он налил себе и залпом проглотил жидкость янтарного цвета. Она чувствовала его ожесточенную напряженность и в замешательстве смотрела на него.

— Какое предложение? — спросила она.

Рауль

повернулся к ней лицом. Ему не хотелось снова жениться. Немало горя он хлебнул с первой женой. Он ценил свободу и не собирался приносить себя в жертву, но ставил благополучие «Кардуччи косметикс» превыше всего. Рауль неторопливо оглядел Либби. Она действительно красавица. Одного взгляда было достаточно, чтобы он возбудился. Наплевать, что она была любовницей Пьетро; влечение между ними слишком сильно, чтобы его игнорировать.

Есть и еще одна причина для брака с Либби — Джино нужен отец. Либби заявила, что до совершеннолетия мальчика не станет заводить любовников. А Раулю была ненавистна идея о том, что однажды Джино будет называть папой кого-то другого, но не его.

Либби пристально смотрела на него большими сине-зелеными глазами и ждала ответа.

— Я думаю, мы должны пожениться, — резко бросил он.

— Что?! — Должно быть, она ослышалась. Или это глупая шутка? — Я не понимаю… — Либби запнулась.

— Я хочу воспитывать Джино, как своего сына, — тихо, но решительно сказал Рауль. Он был совершенно серьезен. — Позволь мне объясниться, — произнес он, когда девушка изумленно уставилась на него. — Когда Пьетро и Элеонора Кардуччи усыновили меня, они дали мне такую жизнь, о которой я никогда не мог мечтать, пока жил в детском доме. Я имею в виду не только богатство и прекрасное образование, но любовь и стабильность в семье с обоими родителями. Джино никогда не узнает своего настоящего отца. Но если мы вступим в брак и я его усыновлю, он будет расти вместе с матерью и отцом и, надеюсь, с братьями и сестрами, — прибавил он, сверкая глазами, отчего Либби затрепетала. — Пойми меня правильно: я предлагаю тебе самый настоящий брак. Я буду любить Джино, как собственного сына. Так же как Пьетро любил меня. Кроме того, у меня нет близких родственников, и я хотел бы обзавестись детьми.

— Тогда, вероятно, тебе лучше подождать того момента, когда ты влюбишься, женишься и нарожаешь детей, — возразила Либби. — Бог свидетель, сколько влюбленных мужчин и женщин женятся, а потом разводятся. Какой смысл жениться нам, если мы даже не любим друг друга?

Рауль задумчиво смотрел на нее.

— Я думал, мы договорились стать друзьями ради Джино. И должен заметить, сегодня вечером мне показалось, что нам это неплохо удалось, — протянул он, наблюдая, как Либби краснеет при упоминании о лихорадочной страсти, которая охватила их на берегу озера. — Мы не любим друг друга, а значит, ничего не ожидаем от наших отношений. Следовательно, нам удастся создать прочный семейный союз. — Рауль с горечью рассмеялся. — Я уже пробовал жить в браке и дорого заплатил за свою ошибку. Три года назад я принял сексуальное влечение к своей секретарше за проявление любви. Дана заверила меня, что разделяет мое желание создать семью, и мы отпраздновали помпезную свадьбу. Но как только мы поженились, она стала постоянно находить причины, почему нам следует отложить рождение ребенка. Дана предпочитала жить в нашей квартире на Манхэттене и каждый день отправлялась на вечеринки. А еще она постоянно твердила, что ненавидит виллу, поскольку ей там скучно. — Рауль стиснул зубы, вспоминая, как распадался его брак. — Единственное, что делало Дану по-настоящему счастливой, — это трата денег. Сначала я был готов финансировать ее хобби, но она оказалась маниакальной покупательницей. И если я предлагал ей контролировать свои расходы, она закатывала истерику и обвиняла меня в том, что я тиран, который требует, чтобы она, босая и беременная, постоянно стояла у плиты. Вряд ли она позволила бы себе забеременеть, —

горько усмехнулся Рауль. — Все более ожесточенные споры длились год. Наконец стало ясно, что наш брак обернулся катастрофой. И во время одной из многочисленных ссор Дана призналась, что солгала по поводу желания иметь детей и вышла за меня замуж только потому, что я был достаточно богат, чтобы обеспечить ей роскошный образ жизни, о котором она мечтала. Мы договорились о разводе, и я предложил ей щедрые отступные, в том числе квартиру на Манхэттене. Но этого оказалось недостаточно для моей драгоценной бывшей жены. Она хотела отобрать у меня все, до последней нитки, и даже стала претендовать на виллу «Джульетта».

— Но ведь ты сказал, что она ненавидела виллу, — возразила Либби. Ее ошеломили откровения Рауля.

— Дана знала, что я отдам ей все, лишь бы она отказалась от претензий на «Джульетту». Наш развод войдет в историю американского суда. Мне преподали очень суровый урок, — жестко произнес он. — Я никогда больше не поверю в иллюзию любви, но хочу, чтобы у Джино номинально были и отец и мать. Ты сама говорила, что мечтаешь о полноценной семье для ребенка, — напомнил он. — О семье, которой не было у тебя.

— Мне хотелось бы верить в сказку о счастливой семье, но я не думаю, что такое действительно возможно, — заметила девушка.

— Мы способны сделать сказку реальностью, если оба этого захотим.

Честно говоря, Рауля изумляло то, что он готов жениться на Либби не только ради контроля над долей Джино. Все, что он ей сказал, было правдой. Он хотел воспитать Джино, как собственного сына. Кроме того, он надеялся, что им удастся создать настоящую семью.

Либби помотала головой, стараясь не слышать голос разума, который нашептывал, что Рауль сделал ей предложение, требующее серьезного рассмотрения.

Если она выйдет замуж за Рауля, ей больше не придется жить в страхе, что ее разоблачат и выгонят из дома. Но он предупредил, что это будет настоящий брак. Она вздрогнула, вспомнив, как нестерпимо их влечет друг к другу. В таком случае ей придется признаться, что она не только не рожала Джино, но никогда не была близка с мужчиной. Не лучше ли уже сейчас сказать, что Джино — не ее сын?

Либби закусила губу, разрываясь между нежеланием лгать и страхом потерять Джино. Если Рауль узнает, что она приходится Джино сестрой и не имеет на него законных прав, то немедленно оформит единоличную опеку над ребенком, а ее отправит обратно в Англию.

— У нас ничего не получится, — резко бросила Либби. — Мы с тобой слишком разные. Между нами существует только влечение, а когда оно пройдет, ничто не будет нас связывать.

— Не уверен, что мы такие разные, — размышлял Рауль. — Нелегкое детство научило нас обоих ценить семейную жизнь. Мы оба считаем, что Джино лучше всего вырасти в семье с обоими родителями. Никто из нас не планирует создавать семью, и все же мы оба хотим иметь детей.

Глубокий голос Рауля был настолько убедителен, что Либби так и не удалось придумать хотя бы один аргумент против его доводов. Вместо этого она представляла себе будущее, в котором качает на руках новорожденного ребенка, в то время как Джино знакомится со своим маленьким братом или сестрой. Либби не могла отрицать, что хотела бы иметь собственного ребенка. Но выходить замуж за Рауля… Это произойдет только в том случае, если она потеряет рассудок.

Поглощенная своими мыслями, Либби не заметила, как Рауль подошел ближе, поднял руку и пальцами обвел глубокий вырез ее платья.

— Не думаю, что нам стоит беспокоиться о том времени, когда пройдет взаимное влечение, — проговорил он тоном соблазнителя. — Я так сильно тебя хочу, что готов овладеть тобой прямо на этом диване. И уверен, ты не осмелишься возражать. — Он прижал палец к ее губам. — Ты считаешь, я не замечаю, как учащается твой пульс, когда я оказываюсь рядом с тобой? С каким томлением ты на меня смотришь и с какой готовностью размыкаешь губы, готовясь встретить мой поцелуй?