Мое темное желание
Шрифт:
— Что значит, ты видела моего ученика? — Я почесала висок. — Он был здесь?
— Он здесь. — Она наклонила голову к задней части спа. — В сауне. Если он еще не испарился. — Она хихикнула. — Он там уже сорок минут.
Сукин сын…
Он добрался до места, но так и не зашел внутрь? Почему?
Я прикусила уголок щеки, проклиная свою глупость. Я забыла правило номер один в жизни: никогда ни от кого ничего не жди. Это приводит только к разочарованию.
— Извини. — Я усилила свою фальшивую улыбку,
Она нахмурилась.
— Но ты никогда не ходила…
Ее голос уносился вдаль с той скоростью, с которой я промчалась мимо нее. Скрытый гнев барабанил по моим венам.
К нему примешивалось что-то еще.
Волнение — от перспективы увидеть его в одном лишь полотенце.
Поправка — перспектива покалечить его в одном лишь полотенце.
Зак сидел один в пустынной сауне, прижавшись головой к затененной стене, не обращая внимания на подглядывающего за ним Тома.
На цыпочках я заглянула внутрь через маленькое квадратное окошко, и у меня заколотился пульс при виде его беззаботного выражения лица.
Он свернул шею, массируя узел в одном лишь белом полотенце. С его вороньих волос по лицу стекал пот. Он выглядел как бронзовый бог, его бицепсы и пресс бугрились и блестели.
Тупая боль между ног усилилась, и тогда я поняла, что она была там всегда. И что она никогда не проходила с тех пор, как я кончила в его библиотеке.
Мой рюкзак с тихим стуком упал на пол. Я толкнула дверь и вошла, все еще одетая.
Глаза Зака оставались крепко закрытыми, но каким-то образом он все же спросил
— Как ты меня нашла?
— По запаху богатства.
— Это та часть, где я должен обидеться?
— Это та часть, где ты рассказываешь мне, почему ты меня бросил.
Пар медленно просачивался в меня, обдавая яростью, кипевшей в моих венах. Влажность приклеила мои волосы к затылку, одежда отсырела и прилипла к телу.
Если бы он открыл глаза, то увидел бы в первом ряду мои соски, приветствующие его сквозь белую ткань.
Но он не открыл.
Зак поправил свернутое полотенце на шее, глаза по-прежнему были закрыты.
— Не хотелось видеть твое лицо.
— Ты сейчас серьезно?
— Думаю, мы уже поняли, что я не из тех, кто шутит.
Шагнув вперед, я покачала головой.
— Ты не можешь просто взять и не прийти.
— Могу. — Его глаза распахнулись, и за 0,2 секунды его настроение изменилось с беззаботного на внимательное. — В качестве примера — я так и сделал.
— Если бы ты сказал мне, я бы могла выспаться.
— Не-а. У тебя была тренировка с Андрашом.
— Я могла бы все изменить.
— Опять
— Но я…
Он прервал меня.
— Знаешь ли ты, что самка осьминога не ест и не чистит себя после родов? Она умирает вскоре после того, как позаботится о своих яйцах. Самцы тоже становятся дряхлыми и умирают через несколько недель после спаривания.
Что?
— Это удручает. — И странно. — Спасибо за не очень веселый факт. В любом случае, вернемся к теме…
— Самка осьминога может отложить до четырехсот тысяч яиц. И она проводит свою жизнь, защищая их днем и ночью, прикрывая их своим телом, прежде чем погибнуть, как только они вылупятся.
— Ты претендуешь на карьеру в National Geographic? — Соленый пот просочился мне в рот. Влажный воздух пропитал все мое тело с ног до головы. Это уже не было похоже на гламурное противостояние, как я ожидала. — Какое отношение все это имеет к делу?
— Ты кажешься очень верной. — Он поднял плечо. — Когда-то я знал такого человека.
Я не хотела позволять ему подливать мне масла в огонь. Тем более что это был первый раз, когда мы разговаривали друг с другом после того, как он увидел, как я мастурбирую.
Я покачала головой.
— Я так зла на тебя.
— Не стоит.
— Почему?
Его ноздри вспыхнули.
— Потому что.
— Это не ответ, Зак.
— Потому что… — Он ударил по боку скамейки, дыша огнем. — Единственная причина, по которой я не пришел, — это то, что ты искушение.
Полотенце, лежавшее на плечах, заставляло его грудные мышцы двигаться вверх и вниз. Он был великолепно красив. Его можно было облизывать с ног до головы.
И мы были совсем одни.
Его признание принесло мне удовлетворение.
— Ты находишь меня привлекательной? — спросила я, хотя чувствовала себя примерно такой же желанной, как испачканная салфетка, потея от веса своего тела через одежду.
Он стряхнул ворсинки с полотенца, закрепленного на талии.
— Ты знаешь, что да.
— У тебя забавный способ показать это.
Его губы сжались.
— Это… трудно.
— Хм. — Я постучала пальцем по своей губе. — Так обычно и должно быть, милый. Если только тебе не нужна виагра.
— Я об этом не говорю. — Его взгляд скользнул к полотенцу. Он твердел под ним, гребень его толстого, длинного члена упирался в безупречно белую ткань. — Я говорю обо всем этом. Прикасаться. Отпускать. Меняться. Одно дело — пытаться и добиваться успеха. Но если я потерплю неудачу… — Он выругался, потирая челюсть.
— Если я потерплю неудачу, это будет гвоздь в крышку гроба. Последнее подтверждение того, что я должен полностью смириться с тем, что у меня никогда не будет и следа чего-то человеческого, чем я мог бы наслаждаться.