Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут
Шрифт:
Они вышли в просторный холл, отошли к открытой балконной двери. Грачев остановился спиной к Виктору, заложил руки за спину и так стоял, покачиваясь на носках и разглядывая что-то в больничном дворе. Казалось, он забыл, зачем вызвал телохранителя жены из палаты, и Виктор, осторожно кашлянув, начал:
– Я виноват, Григорий Валерьевич…
– Да прекрати ты блудняк этот, – сморщился Грач, глянув на Виктора через плечо. – Ты виноват только в том, что не знал этого козла в лицо.
– В том и дело, что я его знал, – вздохнул телохранитель. – Я ж возил Алену на развод. Мне просто в голову не
Грачев молчал, словно прикидывал что-то в уме, а Боксер, опустив голову, ждал его решения. В принципе, если сейчас хозяин решит наказать его, то будет прав – что за ним косяк, Боксер прекрасно понимал и даже не искал себе оправданий. Он видел, что в клубе сидит бывший муж Алены, мог просто заставить его уйти, мог не подпустить к Алене, мог… но ничего не сделал, понадеялся, что ничего не произойдет.
В это время из ординаторской показалась заведующая отделением, моложавая женщина с выкрашенными в белый цвет волосами, уложенными в высокую прическу, в накрахмаленном белоснежном халате и голубых хирургических брюках. Она подошла к стоявшим возле балкона мужчинам и спросила:
– Кто из вас муж Грачевой?
– Я, – тут же откликнулся Григорий, шагнув ей навстречу. – Вы хотите поговорить со мной, доктор?
– Да, пройдемте в ординаторскую.
– Иди в палату, – бросил Грачев, кивнув Виктору, и тот направился к Алене, по-прежнему спокойно спавшей в прохладной затемненной палате.
Григорий же пошел следом за заведующей, сел в кресло перед большим столом и сразу начал:
– Доктор, вы мне скажите, если нужно что-то – лекарства там, еще что… Все будет.
Женщина покачала головой:
– Удивляюсь вам, богатым людям. Думаете, что все вам подвластно?
Грач недовольно скривился:
– Это вы к чему?
– Да ни к чему. Просто терпеть не могу, когда первая фраза о деньгах, а не о состоянии больной. Вас хоть интересует, что с вашей женой? И с близнецами?
– Конечно, интересует! – взорвался Григорий. – Как интересует и то, чтобы у них было все самое лучшее, все, что нужно! И мне абсолютно не стыдно за то, что я могу себе это позволить!
– Не орите, молодой человек! – тоже чуть повысила голос заведующая.
– Извините, – буркнул Григорий, остывая. – Так что с Аленой?
– С вашей женой все в порядке, но теперь придется большую часть времени проводить лежа в постели. Угроза выкидыша. Это значит, что малейшее волнение, стресс, физическая нагрузка могут привести к тому, что детей она потеряет. Это понятно?
– С этим можно что-то сделать? – глухо спросил он.
– Мы наложили швы… думаю, при соблюдении режима это мероприятие должно помочь вашей жене доходить до положенного срока. Ну, или хотя бы до минимально допустимого. Да не делайте вы такое лицо, – успокаивающе проговорила врач, увидев, что Грачев побледнел и закусил губу. – Двойню вообще редко донашивают до девяти месяцев, так что все нормально. Главное – оградите жену от стрессов, постарайтесь, чтобы не волновалась, не нервничала. Свежий воздух…
–
Григорий поднялся и пошел в палату. Боксер моментально вскочил:
– Мне выйти?
– Выйди, – кивнул Грачев, садясь возле Алены и осторожно поправляя одеяло.
Она открыла глаза и, увидев мужа, захлопала ресницами, стараясь прогнать набежавшие слезы. Григорий покачал головой и прошептал:
– Не плачь, Аленушка, все хорошо. И малышки наши в порядке… Все хорошо, я с доктором разговаривал, она пообещала, что все нормально будет. Ты только не плачь, нельзя тебе расстраиваться, слышишь?
Он гладил ее по волосам и уговаривал, как маленькую.
– Гриш… ты прости меня, я сама виновата, не надо было связываться… – пробормотала Алена, вытирая слезы.
– Не бери в голову, родная, он больше… – И Гришка осекся, спохватившись, что едва не проговорился, но Алена не обратила внимания на его слова. – В общем, не думай об этом. Я скоро заберу тебя домой, будешь сидеть в кресле на балкончике, фрукты лопать…
Он обнял Алену за плечи, поцеловал в щеку и положил руку на живот, обтянутый больничной сорочкой:
– Надо тебе все свое привезти… Погоди-ка… – Гришка вытащил из кармана мобильник и позвонил своему водителю, велев тому съездить домой и привезти все, что нужно. – Вот так. А то лежишь тут, как беспризорница.
Алена улыбнулась и прижала руку мужа к своей щеке. Рука была теплой, сильной, и Алена почувствовала, как сила передается и ей тоже. Гришка смотрел на жену ласково, поправил растрепавшиеся волосы:
– Красотулька ты моя…
Алену выписали через месяц, когда уже было совсем лето, кончался июль. В городе от жары плавился асфальт, но в поселке было относительно нормально. Все-таки сохранившийся лесок давал о себе знать. Алена с помощью мужа выбралась из машины, вдохнула полной грудью свежий лесной воздух, потянулась всем телом, резко обозначив живот:
– Господи, улица! Наконец-то!
Григорий испугался этого ее резкого жеста:
– Аленушка, не так быстро! Я тебя прошу, маленькая моя, осторожнее…
– Гриш… – укоризненно проговорила Алена. – Что же мне теперь, вообще лечь и замереть на оставшиеся четыре месяца?
«Если бы они у нас были, эти четыре месяца, – с горечью подумал Григорий, держа жену за руку. – Хорошо, если так…»
– Ты пообещай мне, Аленка, что будешь выполнять все, что врач велел! – строго сказал он. – Ты ведь не одна, вас трое, и все трое мне дороги.
– Мы тебя тоже очень любим! – засмеялась Алена, прижимаясь к нему.
– Пойдем, покажу тебе, что купил. – Гришка повел ее в самую тенистую часть двора, и там Алена увидела большие, укрепленные под широким навесом от солнца, качели с мягким матрасом, на который запросто можно было лечь. – Вот тут сможешь хоть целыми днями валяться, еще столик пацаны завтра привезут. А потом и ребятишки тут гулять будут, городок купим детский, знаешь, я тут на ярмарке такие видел, пластиковые, яркие, прелесть! – возбужденно рассказывал Грачев, усадив Алену на качели и пристроившись рядом. – Ты что? – взволнованно спросил он, заметив, как она испуганно замерла.