Мое Золотое руно
Шрифт:
– Ну и что? Пробка не наша. Мы такими никогда не пользовались.
– А ты сюда смотри.
– Заскорузлый палец коснулся донышка цилиндра.
– Видишь порез?
– Ну да. Бракованная пробка, наверное.
– Эээ, нет.
– Отец забрал у меня пробку и поковырял трещинку пальцем.
– Это появилось при укупорки бутылки. У меня была машинка, которая точно так портила пробки.
Тааак, это уже было интересно.
– Где она? На складе? Завтра найду ее и проверю.
– Нет, дочка, не ищи. Я ее отдал.
– Кому?
Отец задумчиво поскреб седую щетину на подбородке.
– Густаву Шнайдеру.
Нет. Невозможно. Я так и сказала:
– Невозможно. Ни дядя Густав ни тетя Грета никогда такими вещами заниматься не стали бы.
– Они-то, конечно, не стали бы, но вот Франц...
Продолжать дальше не было нужды. Шнайдер-младший не понравился мне сразу. Не чувствовалось в нем ни саксонской надежности его родителей, ни практичности ашкеназов, беспредельно гибких, но прочных и по-своему стойких, ни отчаянного и нахального мужества листригонов.
Ни рыба ни мясо, как сказал мой отец. А тетя Песя выразилась гораздо конкретнее: сопля на заборе, такой за грошик и воздух в церкви испортит. Я была согласна с ними обоими.
– Пап, давай тогда начнем с другого конца.
– Я наклонилась вперед, чтобы сжать его руку.
– Этикетки-то точно наши.
Он тяжело вздохнул, соглашаясь. И был прав. Если бы этикетки тоже подделали, это не помешало бы "Золотому Руну" выйти на рынок. Тогда даже дилетанты без проблем отличили бы оригинал от фейка.
– Значит, будем искать канал, по которому они попали к мошенникам. Либо со склада либо из типографии.
Хотя, вариант с типографией я отмела бы сразу. Весь тираж мы получили полностью. Кто-то заказал дополнительную печать? Сомнительно. Я совершенно не видела смысла в печати дорогих этикеток, которые будут наклеены на бутылки с дешевым вином.
– Завтра пересчитаю коробки с этикетками. Сверю со складской книгой. Разберемся, пап.
Я подошла к отцу сзади и обняла за плечи. Одежда отца пропахла душистым трубочным табаком, из которого он крутил свои папиросы, щетина покалывала щеку. Мой милый, родной папка. Любивший меня беззаветно с первого дня моей жизни. Ни разу не выбранивший за плохую отметку в школе или за порванное платье. Ни слова упрека не сказавший, когда его единственная дочь, его отрада и гордость неизвестно от кого нагуляла байстрюка.
Он похлопал меня по локтю.
– Плохо, если это кто-то из наших, вот в чем беда, дочка.
Конечно, плохо. Всех, кто работал у нас я знала с детства. Это были наши соседи, их дети и родственники. Свои люди, с которыми плясали на свадьбах и крестинах и плакали на похоронах. Отец вздохнул и расцепил мои руки, чтобы притянуть к себе ближе и поцеловать в лоб.
– Спокойной ночи, Медея.
ГЛАВА 5
МЕДЕЯ
Над бортом лодки торчала грязная босая нога. Чего и следовало ожидать.
После вчерашнего загула Яшка с Гришкой не пошли на утренний лов, а бессовестно дрыхли в лодке, завернувшись в парус. Однако, это был не повод спать после шести утра. Значит, братья сегодня либо будут катать туристов, либо поедут куда-нибудь с отцовским поручением.
Вот только будить их словами или пинками было совершенно бесполезно. Но на такой случай в семье имелась боцманская дудка.
– Какого...
– ...хрена?
Сонно почесываясь, братья сели в лодке и хмуро уставились на меня.
– Вообще-то, это мой вопрос, - сказала я.
– Какого хрена?
– Что?
– Какого хрена вы позвали в город Ясона? Какого хрена вы ничего не сказали мне?
– Ну-у-у, думали сюрприз тебе будет...
– Думали, ты обрадуешься...
– Ты же так его любила...
Мне оставалось только тяжело вздохнуть. Я уже перестала удивляться, когда тетя Песя называла моих братьев Адями. "Адя, ты шо, с мозгами поссорился?". "Адя, не расчесывай мне нервы". А как же быть, говорила она, не могу же я их на людях называть адиётами.
Я смотрела на них, серьезная, как инфаркт. И держала паузу. Постепенно до адиётов начало доходить:
– То есть ты не рада?
– Уже теплее, но вы на верном пути, - подбодрила их я.
– То есть ты даже злишься?
– В яблочко! И послушайте меня, вы, балбесы.
– Я поднялась с камня и посмотрела на Яшку с Гришкой сверху: - Чтобы на открытии памятника его здесь не было.
– А чё так?
Опять вспомнилась тетя Песя. "Шо вы хочете от моей жизни. Уже сидите и не спрашивайте вопросы".
– Я не хочу, чтобы он видел Тесея.
На безмятежные в своем идиотизме лица братьев, как тучка на ясное небо, начало наползать понимание. Слава Богу, им хватило соображения не задавать новых вопросов. Только смотрели потрясенно.