Моё Золотое руно
Шрифт:
— Да чтоб тебе… приснился Гитлер в этом самом неглиже! Мало того, что все самки в этом ресторане пялятся только на тебя, так надо еще и меня…
Надо, Мея, надо. Только тебя мне и надо, вот в чем беда. Я перегнулся через стол и схватил ее за плечи, заставляя посмотреть мне в лицо — посмотреть в лицо моему горю:
— Медея, мне кроме тебя с Тесеем никто не нужен. Без вас меня нет. Понимаешь?
Она отвела взгляд.
Ужин мы закончили в молчании. Я старательно отводил взгляд от ложечки, с которой она слизывала мороженое.
Вторую попытку отвязаться от меня Медея сделала у дверей ресторана.
— Я сама дойду. Провожать не надо.
— Я тоже остановился в «Александровском». Нам в одну сторону.
Она приподняла бровь, совсем как утром:
— Ты что, следил за мной?
— Конечно.
Медея пару раз вздохнула, но затем передумала ругаться и лишь махнула рукой, словно говоря «ну и хрен с тобой». Она молчала всю дорогу до отеля. Не злилась, просто думала о чем-то своем. Молчала в холле. Молчала в лифте. Молчала в коридоре и перед своим номером, когда открывала дверь. Заговорила только на пороге:
— Думаешь, приглашу тебя войти?
Я уже минут пять сжимал в карманах вспотевшие кулаки, но ухмылка получилась самая что ни на есть самоуверенная.
— Тебе решать, Медея. Ты знаешь, чем это может кончиться. Я ведь тот самый Серый Волк, о котором тебе рассказывала бабушка.
Угадал. Наверняка, рассказывала. Потому что моя Красная Шапочка смерила меня хмурым взглядом и пробормотала:
— Да пошел ты, Ясон.
Развернулась на каблуках и скрылась в номере. Перед моим носом громко хлопнула дверь ее номера.
МЕДЕЯ
Второй день Салона превзошел самые смелые мои ожидания. Семь из девяти сомелье готовы были включить «Золотое руно» в винную карту своих ресторанов. Пачка визиток разошлась за полчаса, а многократно расцелованную правую руку хотелось вымыть не то, что с мылом — с карболкой. Взамен я положила в сумочку три контракта, за один день реализовав половину моего погреба.
Мсье Жерар рядом со мной держался победителем. Он дал самые лестные отзывы о вине, познакомил с двумя янки и одним кастильцем и настоятельно советовал не связываться с бессарабами. Надо же, отец говорил то же самое.
Взамен я пообедала с ним, а затем поцеловала в щечку в полуфинале между конкурсами по приготовлению аперитива и исправлением винной карты. Так как старенький бонвиван председательствовал в жюри, до вечера я могла его не опасаться.
Соображать, как отвертеться от совместного ужина, не пришлось. Снова рядом возник Ясон в белоснежной льняной рубашке и брюках, с хозяйским видом приобнял за талию и утянул в сторону выхода.
Я не сразу сообразила, что такси, в которое он меня запихнул, едет не в сторону отеля, а в порт.
— Мы уезжаем?
— Ну, конечно. Как раз успеваем на пятичасовой.
В принципе, план мне нравился, но…
— Я же не расплатилась за отель!
— Уже.
— А мои вещи?
— Сумка в багажнике.
— Ты что, — я задохнулась от возмущения, — рылся в моих вещах?
— Зато ничего не забыл, — он была сама невозмутимость. — Можешь убедиться.
— А как ты попал в номер. Где взял ключ?
Он посмотрел на меня с преувеличенным удивлением:
— Ты же сама мне его дала. Утром, помнишь?
Еще как помнила! Выходя из номера, заперла дверь, с ключом в руках развернулась и внезапно уткнулась лицом в загорелую твердую грудь под белой уже порядком помятой рубашкой. Сказать ничего не успела. Меня крепко сжали, приподняли над полом и минуту не давали дышать, запечатав рот сухими, горячими губами.
Очнулась в конференц-зале на своем месте в первом ряду. Аплодисменты, контракты, мсье Жерар — все.
От этих воспоминаний по телу снова пробежала сладкая дрожь, и я поспешно отвернулась к окну, избегая внимательного взгляда синих глаз. Собственно, спорила я больше из принципа, потому что ужасно соскучилась по сыну. Как он там без меня, мой маленький?
О Тесее я продолжала упорно думать на катере, и когда Ясон усадил меня ближе к носу, и когда принес пластиковую бутылочку с яблочным соком.
Солнце медленно погружалось в воду, розовая полоса на горизонте расширялась, но под носом нашего катера она выцветала до нежно-лавандового цвета. При появлении слева вдалеке высокого креста над голой скалой, все дружно встали и трижды перекрестились. Мыс Фиолент. На его камни впервые вступил в Тавриду Андрей Первозванный. А двести лет назад погибающим в бурю рыбакам здесь явился Георгий Победоносец и спас их от смерти.
— «… укрепи данною тебе благодатию во бранех православное воинство, разруши силы востающих врагов, да постыдятся и посрамятся, да дерзость их да сокрушится… и всем, в скорби и обстоянии сущим, многомощное яви свое заступление…» — Тихо прочитала я слова молитвы Святому Георгию.
Ясон закончил спокойно и уверенно:
— «… да прославляем Отца, и Сына и Святого Духа и твое исповедуем предстательство ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
Словно лишь ожидая этих слов, розовый свет залил палубу, окрасил белоснежные борта катера и напитал собой морскую воду. Казалось, источник света находится где-то глубоко под нами.
— Какая красота, — ахнул женский голос за спиной. — Мужчина, — на плечо Ясону легла женская ручка с острым маникюром, — не сфотографируете меня на фоне заката?
Еще одна гиена, молча обозлилась я. Кажется, у нас с брошенной Оксаной обнаружилось кое-что общее.
Дамочка в коротких шортиках позировала боком, выгнув спину, затем присев на перила и вытянув перед собой колбасные ножки, затем, наконец, наклонилась глубоко вперед и продемонстрировала пару футбольных мячей.
— Пожалуйста, ваша камера…