Могила на взморье
Шрифт:
Я в нерешительности осталась лежать в кровати в неудобной позе, пока осознание абсурда всей этой ситуации и упорное желание победить непонятный страх не объединились внутри меня. В тот самый момент, когда я все-таки встала, круглое окно вновь потемнело. Однако я не стала включать ночник, вспомнив даже в такую минуту, что из освещенного помещения невозможно увидеть, что происходит в кромешной темноте ночи. Но зато с улицы можно было заглянуть внутрь. Я чувствовала, что за мной наблюдают и несколько раз огляделась в просторной
Подойдя к окну, мне удалось разглядеть всего лишь две далекие, слабо светящиеся в темноте точки, наверное, огни плывущего в ночи грузового судна. Ветер усилился, кусты в саду Пьера яростно размахивали своими длинными «руками».
Возможно то, что я увидела потом, бросилось мне в глаза именно потому, что оно почти не двигалось.
Что это было? В сущности очертания чего-то, их было много этой темной ночью, возможно, пень или большая бочка для сбора дождевой воды. Однако для пня этот предмет был слишком длинным, а для бочки слишком узким.
Чем дольше я рассматривала смутные очертания этого сооружения под моим окном, тем сильнее оно напоминало мне человеческое тело. Но, как известно, человек склонен видеть в чем-то плохо видимом и непонятном, либо то, что он хочет видеть, либо то, чего он боится увидеть. Поэтому я была почти убеждена, что у меня просто разыгралась фантазия.
Я уже хотела отвернуться и вернуться в кровать, но в этот момент между двумя большими облаками появилась луна и на несколько секунд осветила сад. То, что только что имело неясные контуры, перестало быть тайной.
Под моим окном стоял человек, точнее мужчина, окутанный молочным светом, смотрел наверх, на меня. Стройный, светлокожий, со светлыми волосами, развевающимися на ветру. Он протянул ко мне руку, как будто хотел помахать или о чем-то умолять меня/взывать ко мне.
— Боже мой.
Я хаотично попыталась открыть окно, что было невозможно, потому что у него не было закрывающего механизма. Я в отчаянии прижалась обеими руками и лицом к окну.
— Юлиан! — крикнула я.
В следующий момент он уже исчез, так же как исчезла луна и на землю вновь опустилась мгла.
Не теряя ни секунды, я выбежала из комнаты, и чуть не падая, помчалась вниз по лестнице. Повернув ключ в замке, я распахнула входную дверь и побежала вокруг дома. Ветки куста бузины хлестнули меня по лицу, я наступила на острый камень, зацепилась футболкой за терновый куст. Но ничего не могло меня остановить.
Забежав в сад, я стала передвигаться осторожнее. Там, где стоял Юлиан, не было ничего, ни пня, ни бочки, ничего, что могло бы объяснить тень, которую я видела, не говоря уже о хорошо различимой в лунном свете фигуре. Был только газон, который срочно нужно было скосить.
Я обернулась, прошла несколько шагов.
От той решимости, с которой я выбежала в сад, не осталось и следа, такой сильный охватил меня страх. Будучи ребенком
Я как можно скорее покинула мрачный сад, где выл ветер, и той же дорогой вернулась назад. Я так старательно старалась не терять из виду узкую тропинку, что налетела прямо на Пьера и испуганно отскочила в сторону.
Если бы он не успел поймать меня, я бы упала в гибискус.
— Ах, это ты,— облегченно вздохнула я.
На нем были только семейные трусы, верхняя половина тела была обнаженной и теплой.
— Туалет в доме,— сказал он, улыбаясь.
Его юмор отвлек меня.
— Да я знаю. Мне показалось, я... я увидела... как... Не важно.
— Нет, скажи, что ты увидела.
На этот раз я не доверилась ему, и то лишь потому, что не хотела прослыть истеричкой.
— Правда, ничего не было. Просто меня разыграл фотограф во мне, вот и все.
К счастью, он не стал допытываться дальше, и мы вместе пошли назад в дом. Я замерзла, хотя провела на улице всего три или четыре минуты. Особенно ноги были ледяными, а на одном пальце я обнаружила небольшой порез от острого камня. Пьер полечил меня мазью, пластырем и теплым одеялом. Вот и сейчас, как несколько раз до этого, у меня было ощущение, что когда Пьер смотрит на меня, он видит меня насквозь, словно знает обо мне все. Это могло бы придать мне еще больше неуверенности, если бы Пьер не дал мне понять, что я нравилась ему и такой, со всеми моими особенностями и ранимостью.
Он подошел к выложенному из кирпича камину и зажег приготовленную пирамиду из поленьев. Я с удовольствием наблюдала за его спокойными движениями, а когда свет от огня осветил его загорелое лицо, согрелось и мое тело. Все было как нельзя лучше. Я была в нужном месте, по-другому и не могло быть. Даже то, что до этого я испугалась и была сбита с толку, имело свое предназначение, потому что показало мне, какой Пьер хороший. За несколько минут он совершил чудо, освободив меня от всех забот и вопросов. Я сосредоточилась на нем и уютной атмосфере его гостиной.
Пьер открыл аргентинское, красное видно, наполнил два элегантных бокала, и сел рядом со мной. Мы потягивали вино, и как раз когда мне захотелось, чтобы он приобнял меня за плечи, Пьер протянул руку и начал играть с одним из моих локонов.
Я улыбнулась.
— Ты совсем не такой как раньше.
— Хочу надеяться,— ответил он. — Мне не нравится молодой Пьер. У него не было ни грамма уверенности в себе, он готов был на все, лишь бы только понравиться остальным. Конечно, это не срабатывало. Если начистоту, ты тоже была не высокого мнения о нем... э-э, обо мне.