Могильный червь
Шрифт:
А романтика?
О, это был грандиозный роман. Просто быть здесь означало быть заключенным в объятия давно потерянной возлюбленной... возлюбленной, которая носила саван и чье лицо было кожистой маской смерти. Ибо у смерти были поклонники, и одним из них был Генри Борден. Он преклонялся у ее ног, восхищался ее темной красотой и пел сонеты над ее обветшалыми гробницами.
– Доберись до нее, - наконец сказал себе Генри.
В отдалении Червь издала рычащий звук.
Он должен был что-то сделать. Нет времени для сладких, трусливых погребальных фантазий. Впервые за много
Но его мозг погрузился в воспоминания, как это часто случалось, и он оказался на складе в Кувейте во время операции "Буря в пустыне" специалистом по регистрации захоронений в 24-й пехотной дивизии. Сражение было жарким и тяжелым, и тела продолжали прибывать – американцы, кувейтцы, войска коалиции – так много, что их нельзя было должным образом обработать, и они были навалены, как дрова, и он был один с ними глубокой ночью: меловые лица, забрызганные кровью, спутанные конечности, разорванные тела, мозаика человеческой анатомии, которую нужно было отсортировать и идентифицировать, хотя последнее было практически невозможно, и многие останки, отправленные в Штаты, были сомнительными.
– Просто слепи что-нибудь, - сказал майор Кольбер.
– Дай им что-нибудь похоронить. Что-нибудь.
Они просто продолжали прибывать, и процесс сортировки шел день за днем, пока система не была настолько перегружена, что начала разрушаться под собственным весом. Не имея достаточного количества людей, не имея достаточного предложения, оставалось только складывать мертвых солдат в кучи и разбирать их понемногу.
Генри работал в ночную смену, просеивая и сортируя, укладывая в мешки и опознавая... и вот однажды ночью, глядя на груду трупов, он почувствовал, как старые неестественные желания овладевают им, пока он не вспотел и не задрожал, возбужденный до боли. Никто ничего не узнает. Никто его не увидит. Он был совсем один.
Поэтому он пополз в море мертвых, скользя, как червь, по глубинам склепа, погружаясь в военный мусор, и был доволен. Он был счастлив. Это постоянно грызущее его брюхо было удовлетворено. Он был среди мертвых, которых так любил, спрятанный среди холодного мяса. Все это было так успокаивающе, что он, должно быть, уснул, потому что на следующее утро его нашли именно там...
Генри облизнул губы и опустил девушку на землю.
(что ты за животное, сынок? что, черт возьми, заставило тебя осквернять мертвых?)
Он прыгнул в могилу.
С лопатой в руке он начал копать, чтобы откопать гроб, который он украл и тайно закопал здесь при лунном свете под тонким слоем земли в открытой могиле.
Украл?
Вряд ли. Это было не совсем воровство, когда что-то уже находилось во владении семьи. В конце концов, это был гроб его бабушки, не так ли? Бабуля Риз, величайшая строптивица, которая свела в могилу не менее трех мужей. После тридцати лет, проведенных в семейном склепе, старая шлюха почти не нуждалась в гробу.
Генри усмехнулся, вспомнив ту ночь.
Эксгумация старой ведьмы под тусклым светом тонкой луны, разбрасывая ее кости, как джекстроу в ночи. Помочился на нее, помазав священную корову мочой. Позже он вернулся, собрал ее кости и бросил их обратно в склеп, чтобы собака-падальщик не сбежала с одной из бабушкиных бедер. Что-то вроде этого может вызвать проблемы... вызвать вопросы.
А Генри всегда был чертовски осторожен.
Конечно, бабушка Риз была не первой, кого он эксгумировал. И не последней. Их было много в старые добрые времена, когда все было просто хорошим, чистым весельем. Не так, как сейчас. Несерьезное дело.
Позади него Червь тревожно смотрела на девушку.
(ей снова понадобится дисциплина, твердая рука)
– Оставь ее в покое, - огрызнулся Генри.
Червь умела повиноваться. Ему не нравилось быть с ней суровым, но иногда приходилось. Оставшись без присмотра, Червь могла выйти из-под контроля. Она укусит девочку, а Генри этого не хотел.
– Вот чего мы ждали, Лиза, - похотливо прошептал он, распахивая откопанный гроб.
– Хорошее тихое место для твоего отдыха.
9
Некоторое время спустя послышался звук постукивания, глухой стук
Лиза Кумбс открыла глаза, потом закрыла их. Открыв их снова, увидела только темноту. В голове пульсировала боль, а на затылке ощущалась липкая теплая влага. Мысли проносились в ее голове. Серые мысли, бесформенные мысли, лишенные как формы, так и содержания.
Глухой удар.
Звук был слышен, но не имел особого смысла. Кто-то стучит? Она спала... должно быть, спала.
Глухой удар.
Смутные воспоминания пронеслись в ее голове. Дорога. Мужчина. Врач. Машина. Маньяк. Эта сумасшедшая девчонка. Ее дом... потом... Потом она просто не могла вспомнить.
Едва сознавая это, она слепо протянула руку и коснулась... атласа. Заплесневелые складки атласа, связанные вместе, стеганые. Гниющий атлас, который разваливался в ее пальцах, как изъеденная молью ткань. Она не могла поднять колени выше, чем на пять или шесть дюймов. Когда она попыталась сесть, ее лицо уткнулось в непреклонную ласку влажного, рваного шелка.
И эта вонь... эта отвратительная вонь.
Ящик,– кричал ее разум сквозь туман, - ты в ящике... в гробу...
Ее губы раскрылись в горячем крике, а затем все снова стало черным, ее сотрясение взяло верх.
10
Через некоторое время Таре удалось выбраться из кухни.
Но, как и сохранить ее рассудок, это было нелегко.
Ничто больше не было легким или даже реальным. Этого не может быть. Ее мозг теперь был полностью заблокирован и отказывался принимать что-либо. Даже самые примитивные сенсорные реакции вылетали в окно.