Могилы героев. Книга первая
Шрифт:
– Смешно?!- Крикнул так дико и страшно, что на нарах сразу же притихли. А кто-то еще неразличимый в сумерках полез под них.- Кто это сделал?!
– Не я, Лось!- Взвизгнул подвернувшийся под руку Басик.
– Кто, я спрашиваю?!
Вскоре воздух стал заметно чище, хотя пепел все еще летал под потолком. Возле дверей биндюги, обхватив плечи руками, стояла Аня и смотрела на него темными испуганными глазами.
– Кто бросил взрывпакет, сволочи?!- Заорал Лосик и схватил Буньку, крепыша-коротышку в рваной курточке из кожзаменителя
– Не я, не я это!- Бунька забился, стал отрывать его руку от ворота, и через пару секунд наверняка вцепился бы в нее зубами. Но в этот момент Лосик заметил то, что заметить должен был сразу.
Он отпустил Буньку и бросился к лежавшему посреди ангара, тлеющему синеватыми дымками тряпичному кулю. Перевернул Рубика на спину и горестно покачал головой, его лицо исказила гримаса боли:
– Нет, Рубик. Нет…
Маленький бродяга с собачьей кличкой был убит мгновенно, как могут убивать только шальные пули. Нелепая, непоправимая случайность. Осколок, выброшенный из костра взрывом, пробил висок. Левый глаз у Рубика вытек, а правый был спокойно закрыт.
Первой подбежала Аня, зарыдала в голос и схватила Лосика за рукав. На нарах снова зашевелились, стали подходить ближе. Лосик обнял подругу. Так и стоял на коленях, одной рукой придерживая мертвого, а другой ее.
– Отмучился гаврик,- произнес он, чувствуя слезы в уголках глаз.- Ничего, это ничего. Не надо, не плачь, милая.
Он осторожно опустил Рубика на пол и поднялся. Беспризорники равнодушно переговаривались. Смерть они видели не в первый раз.
– Приберите здесь,- сказал Лосик и повел Аню в биндюгу.
За его спиной вырастал своеобычный хор голосов:
– Я к нему не притронусь!
– Холодно, блин…
– Как грохнет!!!
– Он сейчас летает здесь. Летает, как голубь.
– А может он станет птичкой, да?- Спросил совсем еще детский голосок. И от этой наивной искренности у Лосика перехватило дыхание.
– Может он уже стал голубем,- ответили девочке. Лосик узнал голос Буньки, тот разговаривал со своей сестренкой.
– Он был хороший, да?
– Да. Он никого не обижал. Никогда.
И Лосика охватило отчаянье.
Он закрыл дверь, уткнулся в волосы Ани и беззвучно расплакался. В последний раз он плакал от боли, когда на железнодорожном вокзале его сначала избили бомжи, а потом патрульные. Но эта боль была сильнее той, она разрывала на части сердце.
– Я больше не могу,- прошептал он.- Эти твари убивают своих. Набьют брюхо и начинают убивать своих.
– Я знаю,- Аня осторожно усадила его на кровать.- Покури, станет легче,- она протянула ему сигарету, щелкнула зажигалкой.
– Я не могу больше. Им же ничего не надо. Они как ублюдки.
– Просто им нужно знать, что завтра и через неделю, и через год у них будет еда и крыша над головой. Ты же сам говорил об этом.
– Я устал.
– Я знаю, миленький.
Он, наконец, прикурил и вытер мокрое лицо. Сейчас он курил молча, гримасничал и избегал взглядом подругу.
– Надо послать за Химиком. Надо поговорить мне с ним.
– Нет,- покачала головой Аня.- Не надо.
– Он поможет мне,- словно уцепившись за соломинку, уже с уверенностью сказал Лосик. Бросил на пол недокуренную сигарету и, открыв дверь, крикнул в глубину ангара:- Жмоня, иди сюда!
Три недели назад его голос отпрыгнул бы от стены к стене гулким эхом, а сегодня увяз в гуле и гомоне, висевшим под сводами. Лосик посмотрел на то место, где несколько минут назад лежал труп, и в его глазах снова вспыхнуло бешенство. Он сделал головой судорожное, эпилептическое движение и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Гаврики не обратили на него внимания, только Жмонька отделился от хохочущей компании. И Лосик понял, что его власть и авторитет в кодле иссякли. Еще неделя-другая и гаврики разбегутся как тараканы. Нет у него больше ни сил, ни терпения держать их на подножном корму. Не удержал. Им стало скучно на свободе. Им стало голодно без подачек, без мелкого воровства и мелких унижений. Стало холодно без теплых, удушливых городских клоак. Он нечаянно подарил им свободу и скуку. Бог им в помощь, сказал себе Лосик, но я не вернусь.
Он пропустил Жмоню и закрыл на щеколду дверь. Бросил на стол пачку сигарет:
– Кури. Сходишь к Химику. Скажешь ему, Рубик умер. Без него хоронить не будем. Любил он Рубика,- добавил уже специально для Ани.- Пусть поторопится!
– Дашь пачку сигарет?- Жмоня не упустил возможности что-нибудь выклянчить.
– Бери. Кто "бомбочку" в костер бросил?
– Лосик, я не знаю. Я спал!- Жмонька молитвенно сложил руки перед грудью.
– Верю. Иди. К вечеру жду Химика!
– Дай хлеба!
– Иди уже!- Рявкнул Лосик.- Кусок дерьма,- процедил с ненавистью, когда Жмоня вышел.- Уроды…
Аня лежала на кровати и задумчиво смотрела в потолок. Лосик посидел с минуту на краешке стола, потом вытянул из-под кровати мешок картошки. Отсыпал из него в деревянный ящик, после короткого раздумья несколько картофелин бросил обратно. Выволок ящик из биндюги и крикнул:
– Эй, гаврики, хавчик!
К нему подлетело несколько и тут же недовольно загудели:
– Опять картошка!
– А чё ты пустую-то даешь? Даже соли не дал!
Лосик вернулся в биндюгу и услышал, как они вполголоса, зло переговариваются:
– Сам тушенку трескает!
– Я видел,- торопился сказать кто-то.- Анька батонами голубей кормит!
– Пусть сам картошку жрет!
– А когда сварим, еще и Анька пожрать прибежит. Курица жадная!
К лицу Лосика прилила кровь.
– Вот что я вам скажу!- Он бросил в ящик бумажный пакетик с солью.- У себя под нарами поройтесь! Спирт и клей у вас не переводится, а вот хлеба нет!