Мои? чужои? король
Шрифт:
— Мы на пороге кровопролитной войны? — подняла я взгляд на отца.
— Этот бастард обломает свои ледяные зубы о наши мечи, — прошипел Одд, сплевывая.
— Но он подобрался очень близко, и те, кто ему сдался… мы их знаем как сильных воинов, — возразил один из ярлов, будто продолжая начатый прежде спор, который остановился с нашим появлением.
— Значит, их слава ушла, — снова скривился брат.
— Не понимаю, зачем Черному Ворону это нужно, — я не скрывала своего недоумения.
— Конечно, ты не понимаешь, — съехидничал Одд, —
Не позволю превратить себя в ничего не знающую дурочку, раз уж мне было оказано такое доверие, и я была приглашена на совет.
— Я имела в виду, что его сила и крепости — на Севере. Даже Перевал слишком далек от дома. Если Ворон завоюет эти земли… он просто не сможет ими управлять.
— Согласен, — кивнул ярл Торстейн с седой бородой и морщинками вокруг светлых глаз. Мне всегда казалось, они появляются у тех, кто много улыбается… но в нашем замке почти не улыбались, — Это только ослабит его.
— Может есть причина, по которой он хочет уйти с Севера? — это уже мой младший брат. Иногда, когда его ум не был одурманен вином, Ингольв говорил верные вещи.
— Или слухи о том, что в его тело вселился убийственный дух севера, который не успокоится, пока не заморозит все живое, верны, — мрачно высказался самый молодой из ярлов.
С ним тут же начали спорить.
— Меня не интересуют причины прихода Ворона, — когда отец говорил, замолкали все. Бранд Яростный, несмотря на некоторую грузность и любовь к похабным развлечениям, считался сильным воином и мудрым правителем — не зря на протяжении последних семи лет в окрестных землях царил мир, — Меня интересует, как его остановить. Поэтому я и позвал тебя, Эсме.
Молчание сделалось ощутимо напряженней. Причем братья откровенно недоумевали, а вот наместники выглядели решительно.
— Я могу… чем-то помочь? — спросила почти робко.
— Да, — он посмотрел на меня прямо. И так же прямо заявил, — Короля-ворона не могут ранить враги и не берут яды. Я хочу, чтобы ты использовала свой дар.
Мой проклятый дар?
Я впервые за долгое время лишилась речи.
— Ты должна защитить свое королевство, Эсме. Это твой долг.
ГЛАВА 2
Меня спасли боги… Так все говорили.
Но я, когда подросла, решила, что все это ложь.
Боги? Им и дела нет до людей.
Собственные интриги и пиры интересуют асов больше, чем дела нижних земель. А те, кто населял соседние с нами миры, слишком заняты своими стихиями, чтобы вникать еще и в наши распри и неурядицы.
Нет, меня спасла старая Нья, нашедшая меня на улице и ставшая мне матерью и нянькой на восемь лет. И записка, которую настоящая мать положила в корзинку, оставленную холодной ночью на рассвете на пороге королевской крепости.
«Эсме — твоя дочь, Бранд Асвальдсон. Мне она не нужна. Но если ты не воспитаешь её как собственную дочь, то я прокляну тебя. Или проклянет она, когда войдет в силу».
Так все узнали,
— Ты должна благодарить богов и мое милосердие за то, что мы оставилась в живых и о тебе было кому позаботится, — шипела мне мачеха раз за разом. Особенно громко тогда, когда я удирала из-под надзора или разбивала нос её сыночку, своему сводному брату.
— Я должна благодарить лишь доброту простой женщины и ваш страх перед проклятьем, — однажды ответила ей дерзко, за что получила пощечину. Но это была последняя её пощечина — с того дня я пообещала себе, что никому не позволю унижать себя.
И сдержала обещание.
Постепенно кюне Хлив пришлось смириться с моим присутствием. И хотя она не упускала случая меня уколоть, с каждым годом это удавалось ей все меньше. Я мало чем дорожила, потому и сложно было управлять мной, угрожая лишить этого.
Что у меня было, кроме собственного имени и судьбы?
Верность Дага.
Настороженное одобрение отца, который разглядел во мне способности и интерес к общему укладу и военным ремеслам.
Возможность тренироваться и уходить за пределы крепости, когда мне вздумается.
Но без этого я смогла бы прожить. Я вообще, как оказалось, мало что оценивала высоко.
Собственную жизнь?
Теперь и её потребовали в уплату.
Хотя разве не к этому я стремилась? Чтобы меня ценили также, как прочих воинов? А те по первому приказу готовы были умереть за своего короля.
— Как же я могу это сделать, отец? — получилось хрипло и неуверенно.
Дай сил мне и злости, Фрейя, потому что сейчас мне действительно страшно.
— Подобраться к нему… и усмирить.
Дрогнула, еще до конца не осознавая весь его план, но понимая, что он имеет в виду. Ведь усмиряли или воины диких жеребцов, или женщины — мужчин. А у черных колдуний именно так и проявлялась сила.
С первой ночью и новой луной.
Я обвела взглядом стоявших кругом ярлов, но ни у одного не увидела сомнений в этом предложении. Или сожалений. Каждый готов был отдать жизнь за крепость, земли или свои владения, даже мой трусливый младший брат. И они пребывали в полной уверенности, что и я должна так поступить.
Но великий Ингви, милостивый бог солнечного света… Одно дело ворваться на поле боя, размахивая мечом — я даже представляла себя в этой роли, хотя меч и был слишком тяжел для меня — и совсем другое — вот так!
— Вы хотите, чтобы я добралась до него… И принудила? И когда клеймо проявится…
— Сплела заклятие, — подтвердил отец. — И я бы не говорил о принуждении в твоем случае.
Он окинул взглядом мою фигуру, а я постаралась не заметить этого.
Прикусила губу и пробормотала растерянно, утыкаясь взглядом в каменный пол.