Мои? чужои? король
Шрифт:
Но король вдруг усмехнулся, жестко, беспощадно и сказал то, от чего я заледенела больше, чем от всякого колдовства.
— Ну как же я могу убить свою невесту?
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПУТЬ НА СЕВЕР.
ГЛАВА 1
За лунный месяц до событий пролога
Свист рассекаемого воздуха, и лезвие входит в дерево по рукоятку.
От повторного броска меня отвлекает тихий голос Дага, моего обережника.
— Отец зовет вас.
— Сейчас?
— Да.
Странно.
С
Но кивнула, подошла к морщинистому стволу и дернула ручку на себя, а потом внимательно осмотрела лезвие и вытерла его мягкой тряпицей.
Король Бранд Асвальдсон Яростный считал меч и топор неподходящим оружием для девиц, потому мне было позволено освоить лишь стрельбу из лука и бой на ножах — но то и другое мастерство я постаралась довести до совершенства.
Мы поспешили по узкой тропинке к крепостной стене и зашли в боковую дверцу, спрятанную за каменным выступом.
С некоторым сожалением я оглянулась на багряный лес в клочьях тумана, который не рассеивало даже яркое солнце. Не позови меня Дага, проторчала бы там до ночи — предпочитала общество деревьев людям — а потом быстро пересекла внутренний двор, крытую галерею и по винтовой лестнице поднялась на внутреннюю стену, через которую можно было попасть в западное крыло. Отец, если не выезжал на охоту или за очередной победой, проводил время, как правило, именно там, в малом зале — вместе со старшими сыновьями, воинами, вином и смазливыми служанками.
Эта крепость принадлежала уже нескольким поколениям правителей земель, а потому несколько раз расширялась и достраивалась, не зная огня и разрушений. Чем дальше были от нас войны, чем сильнее власть тех, кто вел свой род от Хродмара Хромого, чем дольше одна семья владела этим местом, тем больше требовалось дополнительных пристроек, больше оседало тех, кто владеет разными ремеслами, требовалось больше слуг и припасов.
Семья…
Усмехнулась.
Людей, которые меня воспитали, я не могла назвать семьей.
Спрыгнула на площадку башни, преодолела еще несколько пролетов, теперь уже вниз и остановилась, наконец, перед массивной дверью.
Мне не было необходимости выравнивать дыхание или успокаиваться: я привыкла сохранять маску невозмутимости на лице и держать спину ровной в любых обстоятельствах. Маленькой я могла легко расплакаться от обидных слов и прозвищ, от непонимания, за что меня так не любят, но с каждым годом невидимые доспехи делались все толще, а когда подросла, то стала отвечать. И жестко.
На меня пытались жаловаться, но отцу дела не было до домашних разборок, напротив, то, что я научилась стоять за себя, заставило его присмотреться ко мне внимательней. И пусть не зауважать, но задуматься, что я могу
Даг, все это время следовавший за мной, открыл дверь, но сам остался снаружи. Я удивленно повернулась к нему, а обережник кивнул.
Его поведение стало понятным, когда я шагнула в зал. Кроме отца и нескольких приближенных ярлов здесь больше никого не было — а значит разговор будет серьезным.
— Подойди.
Неторопливо двинулась вперед, стараясь ничем не выдать беспокойства. Еще благодушный за завтраком, отец выглядел мрачно. Он единственный сидел на искусно вырезанном кресле, и то и дело запускал руку в длинные, черные с проседью волосы, что говорила о крайней степени напряжения.
Возле него расположились хмурые наместники. Каждого из них я знала как верного воина, достойного уважения. Каждый владел собственной крепостью и отрядом — и то, что они собрались сейчас все вместе, было дурным знаком.
Дверь снова открылась и зашли мои сводные братья. Старший, Одд, был как всегда бледен и выглядел так, будто его посадили на кол. Он встретил меня неприязненным взглядом и не удержался от вопроса:
— А она здесь зачем?
Отец глянул на наследника с неудовольствием, я ничего не стала отвечать, а Ингольв, второй в очереди на звание короля, коротко хохотнул. Но на этом они успокоились. Оба терпеть меня не могли, но никогда — во всяком случае с тех пор, как меня начали допускать в этот зал и позволять слушать донесения — не показывали своего отношения при отце. А с тех пор, как я загнала их в волчью яму и пригрозила забросать хворостом и поджечь, не высказывали свои мысли и мне.
Этим они мало отличались от любого жителя наших краев. Так уж повелось, что здесь уважали только силу. Женщинам позволяли быть слабыми, но я проиграла еще при рождении — и мне пришлось самой доказывать, что нельзя обращаться со мной, как с безответным псом. Так что и прочие, проживающие в крепости, пусть недолюбливали меня или по привычке презирали, но не смели оскорблять в открытую. Даже мачеха.
Я научила считаться с моей силой, научила бояться. И не только из-за проклятого дара, но и потому, что и без всякого дара я могу отомстить.
Отец кинул мне кожаный рулон.
— Прочти это. Вслух.
Я развязала веревку, скрепляющую свиток, и вчиталась в довольно неопрятные знаки, всё больше хмурясь по мере прочтения.
Что ж, этого следовало ожидать. Слухи и донесения о том, что на севере бушуют не только снежные бури, шли уже не один год, но то, что захлестнет Перевал, а потом и нижние земли, не ожидал никто.
Вести были тревожные и неожиданные.
Короли Гюрдир и Скафти уже сдались под мощью «северного ветра», а это означало, что между завоевателем, известным как Ворон, и нашим королевством лежали теперь только западные земли и пустоши.