Мои друзья скандинавы
Шрифт:
Широкая слава, признание этих саркастических, остросюжетных полемических романов пришли к нему ныне, лет двадцать спустя после опубликования их, когда выросло новое поколение молодежи, все более и более понимающее, что военная победа над фашизмом еще не полная победа, пока есть равнодушие, безразличие к общественной жизни, стремление лишь к одному — благополучному быту.
Эта молодежь пикетирует магазины, торгующие товарами из Южно-Африканской Республики, выходит на улицы Копенгагена, демонстрируя против американского разбоя во Вьетнаме, ложится поперек шоссе, преграждая путь в Данию идущим на маневры НАТО западногерманским танкам. Для этих молодых людей книги Шерфига стали как бы откровением, они сделали их своим знаменем в борьбе за перестройку школы.
В любой витрине книжного магазина в Копенгагене и Орхусе я видел сейчас книги Шерфига «Загубленная весна» и «Пропавший чиновник», «Идеалисты» и «Скорпион» и, конечно, последний роман «Замок Фрюденхольм», изданные редкими для Дании тиражами.
Популярность Шерфига — это тоже один из симптомов полевения в общественной жизни страны. Уже не Шерфиг ищет издателей, а они его.
Владелец крупнейшего в стране издательства «Гюльдендаль», получив рукопись «Замка Фрюденхольм», не читая ее, отправил в типографию.
— Вот что делает бизнес! — смеется Шерфиг. — Теперь он ждет мою новую рукопись о Киргизии к середине сентября. Она должна выйти к рождеству.
— А сколько уже написано?
Вместо ответа Шерфиг показывает на стол, где в старомодной пишущей машинке системы «Омега» заложена одиннадцатая страница.
— Видишь, всего одиннадцать. Должно же быть около ста двадцати. Но ничего, я думаю, что успею сдать вовремя. А вот эту старушку, — показывает он на «Омегу», — я позаимствовал у полиции.
Это было 19 сентября сорок четвертого года, когда немцы объявили датскую полицию распущенной. В том местечке, где скрывался тогда Шерфиг, полицейские, опасаясь арестов, сбежали, оставив в участке все в полном порядке.
Практичные же подпольщики не могли допустить, чтобы и телефоны, и конторский инвентарь, а главное — документы, бланки для паспортов, картотека и т. д., попали в руки врагов. Они вошли в участок и перед приходом немцев порвали электрические провода, разбили лампы и телефон и забрали все документы. Шерфиг же унес с собой пишущую машинку системы «Омега».
И по сей день он выстукивает на ее клавишах свои статьи, романы, повести.
— Наверное, поэтому в «Скорпионе» о нравах полиции Ханс пишет с таким знанием дела, — хохочет Элизабет.
Значит, сцена разгрома полицейского участка, из которого подпольщики взяли пишущую машинку «Омега», в романе «Замок Фрюденхольм» не вымышлена!.. Впрочем, в этом романе о годах немецкой оккупации во второй мировой войне, о том, кто и как вел себя в то жестокое время, кто приспособлялся к нацистам, кто прямо служил им и кто по-настоящему противодействовал, боролся с ними — все достоверно.
Это прямая и точная художественная летопись «пяти проклятых лет», как называют датчане годы гитлеровской оккупации. В проходящей перед читателем обширнейшей портретной галерее персонажей датский читатель угадывает и оригиналы, с которых писаны эти портреты, и называет по именам.
В этом сатирическом романе есть и положительные деятели движения Сопротивления, и наиболее последовательные и самоотверженные из них — датские коммунисты.
За день до поездки в Фреденсборг к Шерфигу я был в Музее движения Сопротивления.
Мне повезло — по этому музею, экспонаты которого, казалось, еще пахнут порохом, водил меня бесстрашный, ставший, не побоюсь этого слова, легендарным героем старый дорожный мастер Свен Вагнер, уже известный нам генерал Юхансен.
В «Совете свободы», в этом подпольном правительстве тогдашней Дании, он возглавлял штаб по проведению саботажа и диверсий, штаб, координировавший действия всех партизанских групп.
Среди самодельного оружия, винтовок, отобранных у немцев, и автоматов, сброшенных на парашютах, среди ручных наборных касс и шрифтов подпольных типографий я увидел и пивные бутылки известной фирмы «Карлсберг». Такие бутылки из-под пива «саботеры» пронесли в «Форум», где помещался нацистский центр, и взорвали его.
Правда, тогда в бутылках было не пиво, а «русский коктейль». Тут был и рецепт этого «русского коктейля» — горючей смеси, которая у нас применялась в борьбе с немецкими танками. Свен Вагнер подвел меня к стенду с коллекцией нелегальных газет, и среди подпольно изданных брошюр и листовок я увидел переведенную из советских газет, выпущенную листовкой статью Ильи Эренбурга «Секрет русской стойкости»…
И «русский коктейль», и эту статью, ставшую боевой листовкой датского подполья, не скрою, мне было приятно увидеть на стендах Музея движения Сопротивления в Копенгагене.
Много книг создали датские писатели о героике движения Сопротивления… Можно было бы назвать много книг, посвященных «пяти проклятым годам», но лучшим из всех романов об этом времени Свен Вагнер, по справедливости, считает «Замок Фрюденхольм».
— Правда, в этом романе есть один недостаток, — говорит Свен Вагнер, — не показана роль самого Шерфига!..
Когда я передал Шерфигу эти слова Вагнера, он недовольно пожал плечами…
— Никакой особой роли я тогда не играл. Листовки писал и печатал, как сотни других людей… А в том, что мне удалось рукопись своего романа переправить в Швецию, никакой особой удали нет!
В тот вечер, передавая привет Шерфигу, привет от его друга Нины Крымовой, переводчицы и неустанной пропагандистки скандинавской литературы, я сказал ему, что в ближайшие дни у нас в «Роман-газете» должен выйти «Замок Фрюденхольм» тиражом в два миллиона экземпляров.
— Я уже слышал об этом, — ответил Ханс, — но как-то трудно поверить…
…Но вскоре «скептицизм» Шерфига был развеян. Когда через три недели на обратном пути из Исландии я снова заехал к нему, Ханс подарил мне свеженький номер «Роман-газеты». «Замку Фрюденхольм» было посвящено два выпуска — четыре миллиона экземпляров.