Мои эльфы. Бунтарь, недотрога и госпожа следователь

Жнец Анна

— Глупости. Тебе кажется.

— Неужели все думаешь об этой девице, Варне?

— О ком? — притворился дурачком Марамир, но, когда Айнан отвернулся, вытащил из кармана часы на цепочке и посмотрел на время.

Надо срочно занять чем-то мысли, иначе ожидание сведет его с ума.

Днем батту, гигантские ездовые птицы, отдыхали на западной стороне крепостной стены, рядом с парком. В Йерне эти удивительные создания заменяли лошадей. Размаху их крыльев могли бы позавидовать драконы, если бы не вымерли лет эдак триста назад. Летел батту над городом —

и эльфам, накрытым его тенью, казалось, что наступили сумерки.

А как переливались в свете солнца разноцветные перья!

У каждого аристократа был свой батту, связь с которым укрепляли с самого детства. Птица Мара носила на себе все оттенки фиолетового, от лавандового до пурпурного, и была своевольной, как и ее хозяин. Даже Марамир не мог подойти к ней без угощения. Батту Айнана, желто-оранжевый красавец, обладал куда более мягким нравом, зато уступал собрату в скорости.

Парить над островом на своих крылатых питомцах было любимым развлечением эльфийской знати. Ветер хлестал в лицо. Волосы развевались. От высоты и чувства свободы захватывало дух. Города внизу казались крошечными, даже Йерский замок выглядел как игрушка.

— Да что ты все за временем следишь? — прокричал Айнан, в который раз поймав Мара с часами в руке. — Расшибешься — отправишься на свидание с целителем, а не со своей бойкой прелестницей.

В голосе брата Марамиру почудились непривычные желчные нотки, да и взгляд его был каким-то неприятно острым. Не успел принц об этом подумать, как птица под ним взбрыкнула. Судорожно вздохнув, Мар вцепился в поводья. Часы выпали из его руки и, раскачиваясь, повисли на цепочке, крепившейся к кожаному жилету, надетому поверх туники.

— Я же говорил, — хмыкнул Айнан, вырвавшись вперед.

— Как думаешь, когда можно считать, что наступил вечер? — нагнал его брат. Гигантские крылатые тени накрыли пляж, и рыбаки рядом с лодками задрали головы к небу. — Когда стемнеет? Или сразу после ужина? Шесть часов — это уже вечер?

Айнан неодобрительно поджал губы.

— Не ходи. Забудь про эту девицу. Ты наследный принц и должен, как никто другой, заботиться о своей репутации. Один неосторожный шаг — и все, не отмоешься. Потерпи. Скоро отец найдет тебе невесту и сможешь хоть каждую ночь наслаждаться видом ее прелестей. И не только видом.

Марамир ничего не ответил, лишь крепче сжал поводья.

В шесть часов вечера, сразу после ужина, он был за крепостной стеной у оборонительного рва. Ходил взад-вперед вдоль обрыва и поглядывал то на часы, то на главные ворота.

Смеркалось. Под ногами скрипели мелкие камни. За спиной зажглись огни сторожевых башен. Свет луны заиграл в далекой воде канала.

Марамир нервничал. Он надел свой лучший костюм, заплел волосы в косу и даже надушился, украв флакон с ароматическим маслом из комнаты Айнана, но, похоже, зря: время шло, а Варна не появлялась.

Он уже устал ждать. С каждым часом принц все больше чувствовал себя дураком. Вырядился, как батту, приперся раньше срока, букет принес — специально ради этого проник

в оранжерею матушки, где росли самые красивые цветы в Йерне. Рисковал своей репутацией. И что? Ничего! Бесстыжая плутовка обвела его вокруг пальца. Посмеялась над ним. Назначила встречу и не пришла.

Около полуночи, когда Марамир окончательно потерял надежду, у ворот в крепостной стене мелькнула тень. Одна из створок приоткрылась и тут же захлопнулась.

Варна!

Обрадованный, он кинулся в сторону замка.

Кровь шумела в ушах, сердце ломало ребра. Предвкушая долгожданную встречу, Марамир рванул на себя тяжелую деревянную дверь и лицом к лицу столкнулся с… Айнанон.

— А ты что тут забыл? — с подозрением прищурился Марамир, глядя на разодетого и надушенного брата.

Тот неловко завел за спину руку с букетом роз.

Глава 8. Русская смекалка, или Коварство попаданок не знает границ

Я решила быть хитрой и примерить маску кроткой овечки, чтобы мадам прилипала потеряла бдительность. До вечера далеко. Еще будет время от нее избавиться. А пока почему бы не воспользоваться эльфийским гостеприимством. Тем более идти мне некуда: чертов Галя бросил меня на произвол судьбы.

Не прекращая болтать, леда Элисандра привела меня в свои покои, эдакую квартиру-студию средневековье-стайл, где в одной огромной комнате расположились и кровать под балдахином, и мягкая композиция из софы и кресел, крайне неудобных на вид, и даже обеденный стол, украшенный вазой с белыми гортензиями. Стены были голыми, каменными. Такой же каменный пол застелили пушистым ковром Узкие стрельчатые окна почти не пропускали свет, и повсюду горели пузатые лампы с настоящим огнем внутри.

Но меня интересовало одно. Уборная.

— Леда, а умыться где-нибудь можно?

— Конечно, милочка. Не можно, а нужно, — и глядя на меня, эта остроухая пиявка демонстративно зажала нос двумя пальцами. — Дева должна благоухать цветами, а вы воняете нечистотами. А ваша одежда — это просто безобразие. Так приличные леды не одеваются. Я приглашу портниху, чтобы сняла с вас мерки. Ступайте, ступайте же, — с брезгливым видом она замахала на меня руками. — Комната за той дверью.

Не знаю, что я ожидала увидеть в эльфийской уборной. Большое корыто, куда слуги таскают ведрами воду? Лохань с ковшиком вместо раковины? Кусок тряпки, которая заменяет в этом отсталом мире нормальную человеческую мочалку? Как бы то ни было, за дверью меня ждал приятный сюрприз.

Посреди комнаты стояла вполне современная на вид ванна на металлических ножках. Глубокая, длинная — можно сидеть, а можно вытянуться во весь рост. На ее широком бортике я заметила чудо чудное — кран с вентилем и едва не запрыгала от восторга, хлопая в ладоши.

Ванна! Кран! Спасибо тебе, Господи, за маленькие радости!

— Ого, у вас тут водопровод! — закричала я оставшейся за дверью Элисандре.

— Конечно, милочка, — отозвалась та. — Из какой глухомани вы приехали, раз удивляетесь такой обыденной вещи?