Мои неотразимые гадюки. Книга 1
Шрифт:
– Пятое купе, – вежливо оповестила шикарно прикинутую мадам натасканная на фатализм симпотная тётка в форме РЖД.
Дон подключился к внешнему миру и обнаружил, что сигарета дотлела. Он стрельнул бычком в щель между перроном и вагоном. Подкурил новую, разглядывая свалившуюся на голову попутчицу. Высока, стройна. Костюмчик, наверно, весит с двадцатилетнюю стипуху Дона. Где-то под сорок, но выглядит шикарно: мордашка вылизана и выглажена. Очень красива, хотя косметики на ней крохи. Да и красота не журнально-обложечная,
Словом, нормальная, живая. В глазах кипит страстное желание зашипеть на проводницу. Это понятно: такие цацы, если и снисходят до поездов, то в вагон люкс. А обычная человеческая купешка предвещает дамочке совсем уж лишнюю в её жизни, неуместную смену обстановки. Потому и тянет её погавкать. Но безальтернативно среднестатистическая тётка-проводница одарила мученицу с шикарным чемоданом прямым и добрым взглядом. Сунула в карман электронный девайс и предложила:
– Заходи в вагон. А я подам.
Мадам глянула в пропасть между пироном и вагоном. Покосилась на проводницу. Ясно: высоты боится. А проводница никакая не тётка – моложе её на пятилетку. Где-то на столько же выглядит старше. Но – что должно подкинуть мадам до потолка – вполне довольна жизнью. Дон на законных основаниях ожидал шикарный хипеж. И тут мадам, разрывая все шаблоны, ни с того ни с сего вполне миролюбиво поделилась первым впечатлением:
– Эта причёска тебе не идёт.
Она отступила от кошмарной пропасти и достала сигарету.
– Чего посоветуешь? – моментально уцепилась за бесплатную консультацию проводница.
Выудила из кармана пачку со своими.
– Инга, – поднесла ей огонька мадам.
– Екатерина, – прикурила та, благодарно качнув головой и украдкой затягиваясь в кулак.
– Скажешь, когда будет время. Я зайду к тебе. Порисуем, прикинем, что тебе пойдёт.
– Стилист? – уважительно поинтересовалась проводница.
– Ломовая лошадь, – невольно поморщилась мадам.
Ей с успехом удалось стряхнуть маску бизнес леди, что прилипла к ней банным листом. И вылизанное лицо вмиг стало ещё красивей – без дураков.
– Свой бизнес? – понятливо хмыкнула Екатерина. – Не позавидуешь.
– Значит, мозги у тебя есть, – поставила диагноз Инга. – Тиффон пьёшь? Коньяк, – пояснила она в ответ на дрогнувшую бровь собеседницы.
– Хороший? – не постеснялась уточнить та.
Дону тоже было интересно: видал-то его не раз, а попробовать в голову не приходило – лучше каждый день кушать.
– Судя по цене, выше всех похвал. По факту, я коньяк терпеть не могу. Кто его разберёт, что за компот?
– В подарок везёшь? – намекнула Екатерина, что не в претензии, если кое-кто погорячился с угощением.
– В подарок. Тебе.
Вышло это у Инги нереально просто и душевно.
– У меня бабкина наливка с собой, – не чинясь, принялась отдариваться Екатерина. – Персиковая. Бабуля у меня на югах проживает.
– Вот это порадовала, – разулыбалась Инга, что и вовсе уж не лезло ни в какие рамки ни одного из её форматов. – Это я люблю. Но лишена, по причине лишенства бабуль. Сирота я, – вздохнула она и проводила взглядом окурок, поглощённый пропастью.
– Хреново, – посочувствовала Екатерина, отправляя следом свой. – Тебя перетащить, или…
– Ну, ты даёшь, – вяло потрясла перед её носом гордостью Инга.
Закрыла глаза и широко шагнула, едва не навернувшись с каблуков. Когда открыла, рядом стоял преданный чемодан. Дона одарили сдержанной улыбкой и холодным «благодарю». Услужливость мужчин для неё сродни чистки зубов: крайне полезно для здоровья, но скука смертная. Итак, в его безжалостно кастрированном приключении нарисовалась первая героиня. И она в нём не героиня, а, скорей, сценарист-подпольщик. А герой геройствует в своей особой плоскости, робко калькулируя итоги всех возможных событий.
– Добрый день, – прошелестел из недр купе сдержанный юный голосок.
Когда, бросив сумку, Дон выходил покурить, этого ребёнка ещё не было. Вряд ли она влезла в окно – оперативно оценил он пигалицу лет четырнадцати-пятнадцати с оттиском интеллигентности на милой мордашке. Та собралась в клубок посреди правой верхней полки и настороженно оттуда моргала.
– Добрый, – приветливо согласилась Инга.
Видимо, твёрдо решила не терять случайно подобранный драгоценный настрой побыть приличным человеком.
– У меня верхняя, – оповестила Инга, оборачиваясь к торчащему в коридоре Дону. – Значит, одна из нижних твоя.
Не сдержавшись, он выдал тайну наличия внутри хорошего воспитания:
– Вам помочь?
– Благодарю, что уступил мне свою полку, – чуть насмешливо сверкнули глаза этой стервы.
– Я имел в виду, забросить чемодан, – ответил насмешкой Дон, поднимая свою бывшую нижнюю полку.
– Естественно, – блеснула изысканным цинизмом лощённая красивая женщина.
– Донат. Можно Дон, – оборзел он и, покончив с похоронами чемодана, протянул руку.
– Первой руку подаёт дама, оболтус! Инга Александровна, – пожала она его лапу шелковистым наманикюренным совершенством.
Затем плюхнулась на скрипящую полку. Вопросительно уставилась вверх прямо в любопытствующие серые глазки.
– Маша, – послушно отрекомендовалась скромница и не выдержала: – Это у Вас «Лубутены»?
– Нет, это у меня «Маноло Бланик». Красная подошва меня пугает, – Инга устало шевелила пальцами ног над сброшенными туфлями. – А ты предпочитаешь «Лубутены»?
– Она тоже не любит красную подошву, – заметил Дон, не торопясь взлетать на верхотуру и зависнув в тесном купейном проходе. – Предпочитает более демократичные шнурованные бабуши.