Мои неотразимые гадюки. Книга 2
Шрифт:
– Зачем? – недовольно заворчал Дон, задирая голову.
«Ищейка» утверждала, что погоня вот-вот объявится наверху.
– Он всё равно повиснет у нас на хвосте, – объяснила Лэти. – Так уж пусть лучше спокойным, любопытным и одиноким. Напугай его, и он позовёт на подмогу остальных.
Лэйра что-то проворчала в том смысле, что трупы не разговаривают. Лэти вызывающе фыркнула. Дон, прекрасно знал: вставать меж двух гадюк – себе дороже. Он и не стал: сунул надоевший арбалет подмышку, поддёрнул рюкзак и поторопился перемахнуть кромку леса. Увлёкшуюся экспериментом Лэти Паксая уволокла вслед за ним – волк провожал непонятных двуногих ошалевшим взглядом. Потом перевёл его на оставшуюся самку…
И
– Чего так долго? – недовольно разворчалась Паксая.
Лэйра покривила рот, унимая загнанное от бега дыхание. Но снизошла до ответа:
– Слышишь? Там и там, – она пару раз ткнула арбалетом куда-то за спину.
Слышали все: беседа между блуждающими по лесу волками становилась всё пространней и напряжённей. К тому же заметно смещалась к той стенке, с которой они скатились. А потом в неё влился гневливый медвежий рёв – как выглядят эти западные гиганты в два человечьих роста, знали все южане. По картинкам.
– Ты им заплатила? – не слишком весело пошутил Дон, машинально перебирая пудовыми ногами.
– Пригрозила восточной угрозой, – хмыкнула политически грамотная гадина. – Теперь, думаю, можно и хвост обрубить. Тут такие шикарные вещдоки останутся, что залюбуешься. Ни малейшего признака вмешательства человека в природу – только зубы да когти.
Она глянула на солнце и поинтересовалась:
– А зачем мы загибаем к северу? Это по плану? Или ты заблудился?
– Ага! – почти искренно возмутился Дон. – Держи карман шире! Я из шкуры вылезу, чтоб заблудиться, так с закрытыми глазами в цель попаду, – бурчал он и рубил саблей кусты, ленясь их обходить.
– Всё. Спёкся наш Колумб, – констатировала продирающаяся следом Лэйра. – Америка останется индейской.
– Отстань от моего брата, – пыхтела раздражённая Паксая. – Лучше притормози и поймай собственную сестру. А то она сейчас слиняет с маршрута. Попрётся уговаривать волков не есть нашу погоню. Дон! Ты не хочешь чуток отдохнуть?!
– Отстань, крыса старая! – прилетело из авангарда. – Надоели свиристелки! Лучше бы Грассина пошёл мочить... А что? – оживился он. – Слышь, Лэйра? Война самая классная психологическая разгрузка. Перебили бы всех, кто подвернётся. А пока бы я насиловал пленниц, ты бы сделала из Грассиновых мозгов омлет.
– Донатик, ты груб и подл. И это вдохновляет. Но, что с маршрутом? – уточнила она.
– Скоро этот лесок кончится – денька этак через три прогулочным шагом. Мы выйдем к реке, что вытекает оттуда, откуда надо. Вдоль неё дойдём до пограничной заставы, где засел Гнер Аэгл. Кстати, по нашей стороне вдоль реки стоят несколько посёлков. Я карту папаши Аэгла загрузил. А по левому берегу на карте не отмечено ничего.
– Так привал будет у реки? – ехидно уточнила Паксая.
– У моей могилы, – жалобно пообещала Лэти.
– Никогда ещё не гулял на такой трудоёмкой затейливой свадьбе, как ваша, – признался Дон, резко забирая вправо. – Обычно всё крутилось вокруг беззаботной пьянки с безобидным мордобоем. А тут прямо вестерн. Всё, девки! Впереди ручей. Там меня и похороните. Но, сначала, накормите.
– Мы тебя? – переспросила сестрица.
– У львов охотятся самки, – тоном непререкаемого авторитета заявил Дон.
К реке они вышли ровно через три дня. Та оказалась неширокой резвушкой меж высокими подмытыми берегами – скатывалась с крутой возвышенности, как по маслу. Зверьё, распуганное двумя гадинами, к ним не совалось. Лес с каждым шагом становился все более путанным, угловатым и колким. Категорически не похожим на восточные мягкие, пышные и влажные джунгли. Его земля под ковром подложки била в натруженные ноги сухой каменистой твердью, а не принимала их в податливое рыхлое лоно толстого ковра. Зато в этих чащобах глазам не приходилось надрываться, ища просветы в месиве широких листьев – здесь просветов завались. А ещё превосходно слыхать потрескивание сухих ветвей под лапами той величины, которую уже стоило опасаться. Этот северный лес гораздо хуже хранил свои и чужие секреты, но давал больше возможности для манёвра.
Вскоре впереди меж стволов показались несколько трухлявых крыш. Лэйра вздумала проявить себя на ниве военной разведки – Дон не стал торговаться. «Эрудит» уже объявил: дохлый номер. Мёртвые развалины, ни единой живой души. Командир растянулся на траве, нагло взвалив охрану своей персоны на Лэти. И так провалялся, пожёвывая остатки вчерашнего ужина, пока не уловил мысленный призыв разведчицы. Неторопливо оценил её глазами картинки загубленной на корню сельской жизни. Гуляющий во все стороны высокий частокол, полуразвалившиеся дома, пустынную улочку, разбитый сруб колодца.
Но вот поток инфы забуксовал – Лэйра пялилась в одну точку, раздражая манипулятора такой нерасторопностью. Потом доложила, что в раскуроченной деревеньке проживают старик со старушкой, да малый пацан. Но выколупывать их из-под земли она в одиночку не нанималась. Вокруг их убежища нагромоздили такие укрепления, что неизвестно, как там у них внутри.
Выколупывать и не пришлось. Лэти, как самая безопасная с виду особь, спустилась по узенькой лесенке в погреб около одного из домов. Затем вступила в увещевательные переговоры. Скорбная троица выползла на белый свет с видом обреченных на смерть. Успокоили их быстро и непререкаемо: Лэйра просто оглушила страдальцев заботливым насильственным внушением. Лэти, между тем, приманила из леса олешка, который так кстати приблудился к человечьему жилью. А Паксая достала из арбалета пару молодых лесных курочек – ещё почти цыплят. Горемычные селяне сразу оживились – наголодались они изрядно: кожа да кости. Казалось бы, лес рядом, река под боком, пацан не так уж и мал – лет десять, если мысленно облепить его мясом. Вряд ли деревенский мальчишка не учён ладить силки или удить рыбу – прицепился к горемыкам Дон.
Дедушка с щемящей душу бережливостью помогал пришлому воину разделывать тушу: каждую косточку скоблил добела и складывал в корзину про запас. При этом молчал, сжимаясь и горбясь. На трижды повторившего вопрос Дона старался даже не коситься. Ковырялся в тёплом мясе своим куцым ножичком, заметно оберегая этот корявый инструмент от резких движений. Бабушка тоже прятала глаза, бестолково суетясь в пустом полуразрушенном доме. Пацан, нахохлившись – но с завистью поглядывая на Дона – также держал рот на замке. Только носом поводил, как крысёныш: принюхивался к первым полоскам мяса, которые подрумянивал собранный прямо во дворе костерок.
Поначалу вид разведённого пришельцами костра едва не остановил и без того дряхлые сердечки хозяев. Лэйра уловила дикий ужас, исходивший от них, но не стала спешить с расспросами. Только погасила этот всплеск со всей возможной мягкостью. Дон тоже отстал от диковатых молчунов, решив, что непривычно сытый желудок развяжет им языки. А то и гадины подсуетятся – это их епархия.
Паксая, уже пристроила каны на сварганенный из камней очаг и залила водой. Как самая здравомыслящая, она запретила делиться с голодающими жареным мясом. Самолично взялась за изготовление легкого куриного бульона. Бабушка, смекнув, что она затеяла, выудила из подземного жилища подходящие корешки. И прилипла к странному котелку с тяжёлой деревянной ложкой. Паксая с лёгкостью уступила ей право мешать варево. Увидав недоеденные в дороге сухари – Лэти наскребла по рюкзакам – старушка тихо беззвучно заплакала, часто смаргивая слёзы с морщинистых век.