Мои неотразимые гадюки. Книга 2
Шрифт:
– Что там с Грассином? – поинтересовался Гнер.
– Жалуется и проклинает, – отмахнулся Дон и полез в бойницу полюбоваться на шикарный восход. – Совсем сына затюкал. Теперь пытается покончить с собой.
– Ты читаешь мысли? – напрягся Гнер.
– Если б и умел, чего там читать? – позволил себе издёвку Дон. – Чем громче петух кукарекает, тем быстрей улепётывает от ножа, – процитировал он деда.
Гнер скривился в гримасе и тоже выглянул в бойницу. Он уже привык к этим мгновенным перевоплощениям нового знакомца из могущественного манипулятора в полную
– Пошли, посмотрим, что творится у Гобнута.
– Что-что, – проворчал Дон, штурмуя лестницу вслед за армом. – Сейчас подерутся.
– Зачем? – не понял Гнер.
– Увидишь! – прошипел манипулятор, споткнувшись о ступеньку и ушибив ногу.
Они вошли в распахнутую дверь всё теми же невидимками. Осторожно расселись на диване у стены, наблюдая за вторым этапом самоубийства великого Эспе-Грассина. Первый ему не удался. Как не старался – объяснял Гнеру Дон – на саблю жертва манипулятора упасть не смогла. Не получилось у него вскрыть себе вены и выброситься в окно. Гоб пытался помочь – согласно кивнул Гнер. Получил в челюсть, едва сунулся с благородными намерениями – синяк уже зреет. Приказ манипулятора дождаться встречи с императором живым и здоровым работал с беспощадностью урагана.
Казалось, с отчаяния Грассин бы горло себе перегрыз, будь оно физически возможно. И теперь он сдался уговорам сына, который желал собственноручно избавить отца от позора, раз иначе никак. Гоб уже завязал ему глаза и связал руки за спиной – оставалось проделать то же с ногами. От удара этими самыми ногами молодой арм увернулся. А его обмороченный папаша с глухим рыком откатился в сторону и вмиг оказался на ногах. Прыжок к стойке для копий и прочей острой дребедени – его руки одновременно получили свободу и оружие. Великий арм сорвал с глаз повязку – по его запястьям текла кровь.
Гоб выхватил из ножен сабли. Прыгнул на отца, прикрыв левым клинком грудь, а правый отведя назад. Прилетевшее навстречу копье левый клинок отбил в сторону. Правый попытался ужалить противника с явно безумным лицом. Грассин отпрыгнул. Его копьё, описав дугу, чуть не вспороло Гобу грудь – тот откинулся назад, пропуская его над собой. Потом и копьё, и сабли закрутились с неправдоподобной скоростью. Дон разглядел лишь конец короткой стычки. Грассин увернулся от промахнувшегося по шее клинка и сшиб невысокий резной столик. А Гоб выскользнул из-под длинного наконечника, что рубанул по нему, как топор.
Времени у этих двоих не оставалось. И потому они не могли позволить себе передышку. Вторая стычка вспыхнула тотчас. Гоб сплоховал, и копьё обрушилось на правую саблю, прибив её к земле. Тело парня потянуло за ней. А копьё взмыло и опустилось на его спину. Но Гоба этот удар не достал – он как-то вытек из-под него, и левым клинком отбил древко в сторону. А правым попытался дотянуться до отца – нарвался на удар ногой в бедро.
– Хватит! – рявкнул Дон, которому всё это осточертело
И только-только отпрянувшие друг от друга поединщики замерли двумя выключенными заводными игрушками.
– Ты чего? – не понял Гнер, оценив две статуи с искажёнными лицами.
– Заткнись! – шикнул манипулятор на любителя посмотреть, как люди режут друг дружку. – Не хочу, чтобы он сына убил. Мне плевать: кто из них сильней, кто слабей? А вот кто, в конце концов, сдохнет…
– Гоб, – уверенно оценил Гнер. – Чувствует себя отцеубийцей. Это мешает. А Грассин невменяем.
– Вот пусть император их и разнимает, – процедил Дон. – Сейчас они с твоим отцом доползут сюда. И я дам этим драчунам волю.
Он ещё чуть-чуть побухтел – накипело. Потом незаметно провалился в размышления. Гнер пхнул его в бок, когда за дверью послышались шаги. Но слегка не рассчитал силы – у Дона чуть рёбра в трусы не просыпались. Зато гости Грассина вдосталь налюбовались, как два вооружённых столба ожили и заморгали друг на друга. Их боевой пыл, будто корова языком слизнула. А император не преминул продемонстрировать свою осведомленность о происходящем:
– Дон, моя благодарность. Теперь я, пожалуй, и сам справлюсь! – громогласно провозгласил он, отчего-то возведя очи к потолку. – Итак, Гобнут, у тебя так-таки ничего не вышло. Полагаю, ты старался. Вон, даже сына не пожалел, – кивнул император на отступившего в сторону Гоба.
Парень сник, упорно пялясь в пол. Неловко спрятал за спину руку с рассечённым рукавом куртки. А кистью попытался удержать в горсти стекающую в неё кровь – на пол пролился тягучий ручеёк. К тому, что произошло дальше, Дон не приготовился – ломал голову над более важной проблемой: как бы так незаметно смыться? Диван под ним качнулся. Он вскинул глаза и отшатнулся: перед лицом взметнулась громадная лапища. Смысл происходящего вокруг вообще не всосал. Только показалось, будто в окна чем-то дунуло со страшной силой, отчего всех, кроме него, разметало.
Дацерик Аэгл отлипал от двери, в которую ткнулся боком, громыхнув ею об стену. Император злорадно щерился, поднимаясь с карачек. Грассин разгибался в какой-то странной угловатой скукоженной позе. А Гнер откинулся на спинку дивана. Один Гоб застыл статуей неверия собственным глазам. Потом Дону продемонстрировали сразу три ножа. Первый вытащил из двери – прямо на уровне своих глаз – поднявший император. Второй поднял с пола под ногами Гнер. Третий выдрал из правого плеча Грассин. Гоб очухался и бросился к нему, но отец отшвырнул сына, как бы отрезая себя от его дальнейшей судьбы.
– Взять, – задумчиво произнёс император, отступая в сторону.
И кабинет заполонили громадные мужские тела, двигающиеся с характерной грацией армов. Где они были, когда убивали их императора – злорадно подумал Дон, но осёкся. Этот повелитель порченных амбалов ничуть не расстроился таким небрежением в отношении своей особы. Ну да, он же и сам великий воин – негоже ему быть хоть чуточку ущербней своих головорезов.
– Итак, – веско бросил этот позёр и опустился в кресло, как только за последним отправленным обратно в коридор армом закрылась дверь.