Мои питомцы и другие звери
Шрифт:
Недюжинную смекалку проявляют вороны в поисках пищи. На берегу моря всегда можно найти выброшенных на пляж моллюсков. Умные птицы не тратят сил на то, чтобы расклевать раковину, об нее ведь и клюв сломать нетрудно, а, подхватив добычу, летят к ближайшему шоссе и бросают ее на асфальт до тех пор, пока раковина не раскроется.
Точно такой же способ используют вороны Ташкента, чтобы разломать скорлупу грецких орехов. Осенью, когда орехи созревают, в ташкентском аэропорту полно шелухи. Ореховые деревья повсюду, но асфальтовым шоссе воспользоваться не удается — сплошной поток машин. Вот и приходится воронам швырять орехи на бетонированное летное поле.
Питерские вороны тоже не лыком шиты. Они научились размораживать пищу. У меня под окнами большой сад. Зимой через него тянется зеленая полоса — участки
Немалую изобретательность проявляют вороны, спасаясь от врагов. У моих знакомых дома два злющих «зверя»: маленькая своенравная такса и выкормленный из птенчика агрессивный вороненок. Звери живут дружно, помогают друг другу и сообща охраняют хозяев и их общий дом. Когда в квартире появляются гости, добровольные стражи из кожи лезут вон, чтобы выгнать их. Таксу еще удается утихомирить, но вороненок долго не может успокоиться, налетает сверху и норовит долбануть посетителя в темечко. Затем сторожа меняют тактику. Такса ложится в прихожей и без разрешения хозяина никого из квартиры не выпускает: а вдруг гость стянул что-нибудь ценное? Собаки не очень хорошо видят, и песик не способен проследить за поведением посетителей. По-другому ведет себя вороненок. Он все время неотлучно находится среди гостей и, усевшись повыше, внимательно следит, чтобы никто ничего не положил в свой карман. У птиц отличное зрение, и, если вороненок заметит что-нибудь подозрительное, атака последует незамедлительно.
Зима — самое подходящее время для знакомства с вороной. В эту пору вся ее жизнь на виду, кроме ночевки. В отличие от галок, голубей и воробьев, вороны никогда не устраиваются на ночлег на чердаках, балконах или на звонницах церковных колоколен. Зимой ночевать в городе им страшновато. В крайнем случае они выбирают для ночлега такое укромное место, куда с наступлением темноты люди, как правило, не заглядывают. В Ленинграде в одну из зим большая стая ворон ночевала на Большеохтинском кладбище. Ночью оно не освещается, да и людям в это время там делать нечего.
Ночевка — дело опасное. Заснул крепким сном — а сова воспользуется этим и сцапает тебя, или человек пальнет из ружья. А когда один глаз спит, а другой на страже, толком не выспишься и днем поневоле будешь сонной мухой. В таком состоянии нетрудно прозевать добычу и остаться без обеда. В компании спать намного спокойнее. Сам проспишь опасность — товарищи разбудят. А сообща и от врага отбиться нетрудно.
Зимой вороны обзаводятся огромной «спальней» и устраивают многочисленные совместные ночевки. Они возникают в труднодоступных для человека местах, и горожанам редко случается видеть, как спят эти птицы, но оценить, какие огромные стаи ворон слетаются к ночи, легко. Удобнее всего наблюдать за сбором птиц из окна пригородной электрички. Если в сумерках отправиться из Петербурга в сторону Пушкина, непременно увидишь на фоне серого неба черные силуэты сотен летящих птиц. Это множество ворон летит в одном направлении. А ранним утром из окна электрички можно увидеть тех же птиц, не спеша летящих в сторону города. Воронам пора завтракать, и стая распадается у пригородов, а птицы поодиночке возвращаются на свои кормовые участки.
С наступлением темноты вороны не торопятся в свою «спальню», а сначала собираются вместе. Подлетая к месту сбора, они молча устраиваются на деревьях или просто садятся на землю. Кое-кто приносит в клюве что-то вкусненькое и теперь неторопливо доедает. Им никто не мешает и не пытается отнять у них лакомый кусочек. Когда на месте сбора скапливается достаточно много птиц, они вдруг все разом взлетают и, чернея в небе, направляются в свою общую «спальню».
В одну из недавних зим мне довелось десяток ночей провести в компании ворон. Для ночевки птицы выбрали небольшой заболоченный лесок, затерявшийся среди пустынных низин, где летом деревья стояли до ветвей в воде, а зимой наметало такие сугробы, что через засыпанный снегом кустарник
Чтобы не распугать птиц, мне приходилось занимать наблюдательный пост задолго до подлета первых посетителей «спальни». Ночевали вороны, как им и полагается, на деревьях. Прибыв к месту отдыха, они не кидались наперегонки занимать лучшие «постели», а сначала долго кружили над верхушками крон, то стремительно снижаясь, падая чуть ли не до земли, то снова взмывая вверх, видимо, проверяя, не притаился ли внизу коварный враг, и, только убедившись, что опасности нет, начинали рассаживаться по ветвям. А со стороны города еще долго продолжали подлетать все новые и новые стаи, и птицы уже без долгих проволочек занимали свободные места. Умные вороны выбрали для ночевки такую рощу, где всем должно было хватить места. Они не любят тесноты, и даже супружескую пару, все лето дружно выкармливавшую детей, никогда не увидишь сидящей тесно прижавшись друг к другу, как любят спать ласточки. И все же ближе к ночи многие ветви оказываются очень перегруженными и нередко с треском ломались, а птицы, лишившиеся насиженного местечка, возмущенно крича, отправлялись на поиски более надежного пристанища.
Вороны усаживались долго. Особенно капризные меняли два-три места, пока не находили такое, где чувствовали себя комфортно. Спать им приходилось долго: в Петербурге в середине зимы дни коротки, и сон птиц длится не меньше четырнадцати часов. Поэтому они старались устроиться получше, делая на выбранной ветке шаг-другой вправо или влево, несколько минут тратили на вечерний туалет, угомонившись, некоторое время сидели спокойно, вероятно для того, чтобы убедиться, что спать им будет удобно, и наконец засыпали. Только наиболее общительные птицы, видимо, из числа молодых, не торопились уснуть. Походив по ветке, осмотрев ее и своих соседей и убедившись, что здесь никаких развлечений не предвидится, они перелетали на соседнее дерево, а если им не нравилось и там, продолжали поиски или пытались затеять с соседкой игру, дернув за хвост или крыло уже уснувшую птицу. Увы, найти партнера для игры удавалось редко. Разбуженная ворона, чтобы окончательно не разгулять сон, не спорила с шалуньей и не стремилась ее наказать, а молча перелетала на соседнюю ветку, вполголоса обругав нахалку, и снова «ложилась» спать, всем своим видом показывая, что ее нужно оставить в покое.
Зимние ночи длинны. Вороны просыпались еще затемно. Небольшой утренний туалет на скорую руку, и птицы стая за стаей поднимались в воздух, направляясь в сторону города, и возвращались на свои кормовые участки. В городе в это время еще темно, и даже те из нас, кто просыпается рано, обычно не замечают в темноте возвращающихся поодиночке птиц, а когда рассветет, все вороны уже находятся на своих обычных местах, как будто никуда и не улетали. Они чистятся, изредка перелетая с места на место, и кажется, что вороны не проголодались и не спешат приступить к завтраку. А дело в том, что птицы в поисках пищи еще с вечера обшарили все газоны, заглянули во все укромные уголки и сейчас ждут, когда люди проснутся и появятся первые объедки. Вот тогда у птиц начнется новый рабочий день.
Вороны — общительные пернатые. Они дружелюбно относятся друг к другу и легко уживаются со своими ближайшими родственниками — грачами и галками. На зимних ночевках вместе с ними спят и эти птицы, если холода не заставили их откочевать на юг. Родичей не обижают и относятся к ним, как к равноправным членам своего большого коллектива. Ну а если вороны сыты и не очень устали, они всегда готовы затеять какую-нибудь игру и охотно играют с кем угодно: с галкой, медведем, слоном. Когда наши города еще не были оккупированы множеством автомашин, трамваев и троллейбусов, а дома не вырастали в десятиэтажные громадины, на городских окраинах частенько можно было наблюдать игру ворон с собакой.